— Спасибо.
— Мы сегодня увидимся? — Спросил, не желая выпускать ее руку из своей.
— Я еще не решила.
— Я не про мой вопрос. Мы ведь можем… просто увидеться, да? До которого часа ты здесь?
Девушка осторожно вытянула свою руку из моей:
— Оля настаивает, чтобы я пришла на посвящение в студенты.
Теперь я не чувствовал прикосновение ее кожи — только холодное дыхание осени.
— Значит, я тоже приду. — Обрадовался. — В девять?
— Да.
— Тогда до вечера. — Мой голос прозвучал неуверенно и хрипло.
— Хорошо. — Она переминалась с ноги на ногу. — Пока.
— Пока. — Улыбнулся ей.
А она мне в ответ. И эта ее улыбка разорвала напряжение между нами, как вилка воздушный шарик.
— Пока!
— Пока!
— Насть! — Позвал ее, когда она уже направилась к двери.
— Да? — Обернулась.
— Ты — молодец. — Выдавил. — И я… я буду скучать.
Скажи «Я тоже». Скажи. Скажи.
— Сочувствую. — Подмигнула она.
Улыбнулась и спешно скрылась за дверью.
Я беззвучно рассмеялся. Отошел назад и сел на скамью. Уставился в окна — вдруг увижу ее силуэт. Но это было практически невозможно. В таком огромном здании, больше похожем на улей, с десятками, нет — сотней похожих друг на друга окон. В беззаботно желтом снаружи и серым от боли и страданий изнутри.
Я поднял голову и посчитал этажи. Их было семь. Больница нависала надо мной холодной тенью, словно угрожая раздавить. Воспоминания, которые так долго спали в уголках моего сознания, снова рванули наружу мощным потоком.
Кажется, я даже снова чувствовал запах крови на своей одежде, ощущал ее липкий жар на своих ладонях, и снова к горлу неумолимо подкатывала тошнота.
Вскочив, я помчался прочь по выложенной камнями дорожке к главным воротам. На бегу достал телефон и набрал Сурикова:
— Паш. — Сглотнул, продышался. — Дай номер мамы. Пожалуйста. Да, мне очень надо. Срочно.
Проклятые слезы подобрались к векам и принялись щекотать нос.
— Спасибо. — Скинул вызов, дождался сообщения с номером и тут же его набрал. — Алло. Елена Викторовна? Здравствуйте. Это Гаевский. Роман. Помните меня? Да. Все хорошо, спасибо. Да, передам. Я к вам с вопросом. Угу. Помните ту женщину? Да. Я ведь так и не узнал о ее судьбе. Как-то не до этого было. У нее все хорошо? Я просто хотел, чтобы вы нашли для меня ее адрес. Может, ей помощь какая нужна, я бы проведал ее. — Но от услышанного по спине мазнуло холодом. — Что? — Я замедлил ход и обернулся, еще раз оглядев здание больницы. — Боже, я ведь не знал…
Настя
Когда я поднялась в свою комнату в общаге, было уже почти девять часов вечера.
— Наконец-то! — Встретила меня Олька.
— А я надеялась, что ты не придешь, и мы оставим в покое эту идиотскую затею с вульгарными нарядами и унизительными кривляниями на танцполе! — Вздохнула Марина.
Надо признать, что выглядели девочки сногсшибательно. Оля и раньше не прятала свою красоту за очками и стянутыми в бублик волосами, а теперь и вовсе напоминала одну из забугорных актрис с этой шикарной голливудской волной, в блестящей модной кофточке и золотистой плиссированной юбке. А уж Савина — так та вообще не походила на себя прежнюю. Оказывается, ее фирменная култышка хранила в себе водопад из мягких волос длиной до поясницы. А ножки, торчащие из-под нового голубого платья, казались стройными и совершенно бесконечными, и даже несмотря на то, что колготы она выбрала непрозрачные, из плотного, толстого коричневого капрона.
— Я так устала, — выдохнула я, обреченно оглядев обеих подруг. Прошла, села на свою постель и посмотрела на них. — Можно, я не пойду?
— Размечталась! — Усмехнулась Олька.
— Хорошо, что я не дала себя марафетить. — Маринка жеманно откинула волосы с лица. — С трудом выдержала это дурацкое платье, а если бы еще лицо в штукатурке было, да все зря…
— Савина! — Прикрикнула на нее Оля. — Ты мне обещала, что не будешь гундосить! Неужели, нельзя один день потерпеть и побыть красивой?
— Красивой? — Та оглядела себя в зеркало. — И где красота? Волосы не прибраны, ноги открыты, вырез этот…
— Цыц! — Еремеева пригрозила ей пальцем. Затем подошла, села рядом со мной и погладила по плечу. — Давай, Ёженька, ты сейчас примешь душ по-быстрому, потом наденешь платье, которое я тебе приготовила, мы тебе реснички подкрасим и побежим? Ага? — Она взглянула на часы. — А то бедный Исаев нас полчаса под окнами ждет. И официальную часть мы уже пропустили.
Я оглядела ее красивое лицо. Ровный тон, яркие выразительные глаза, длинные реснички, розовый блеск на губах. Она казалась такой живой, юной и нежной, что мне стало неудобно быть причиной отмены ее похода на танцы. Не хотелось лишать подругу счастья повидаться с Кириллом.
— Ладно.
Тем более, Рома меня там тоже ждал.
— Отлично! — Вскочила она.
— Ну вот… — Проворчала Савина, отдергивая подол платья.
— Только насчет платья… У меня ведь и обуви нет подходящей… — Промямлила я.
— Ерунда. — Твердо заявила Оля. — Туфли можешь взять мои, а наряд для тебя я добыла.
Она достала из шкафа серебристое платьице, переливающееся маленькими стразами в свете ламп. Ткань его казалось тонкой, почти невесомой, а верх был достаточно закрытым и без рукавов. И сияло это чудо тысячами перламутровых блесток, а низ его развевался струящейся шифоновой волной. Сказка, а не наряд.
— Ой, это, наверное, очень дорого. — У меня даже дыхание перехватило.
— Оно волшебное, правда? — Улыбнулась подруга.
— Оль, — я повернулась к ней, — у меня ведь нет таких денег…
— Тебе они и не нужны. Главное, носи аккуратно, не запачкай и не порви. Этикетку спрячем под ткань, а завтра я отнесу его обратно в магазин.
— И примут? — Нахмурилась Марина.
— Как миленькие! — Гордо выпятила грудь Еремеева. — Главное, чтобы сохранило товарный вид и ярлыки. Здесь все так делают, иначе не прожить.
Я сомневалась, боясь прикоснуться к нему. Осторожно протянула руку и коснулась пальцами изящного кружева на верхней части.
— Так что, бегом в душ, Ёжка, а потом покорять своего принца! — Она подтолкнула меня к выходу. — Шевелим батонами, а то опоздаем! И не обливайся духами сильно, чтобы платье ими не воняло!
— Бисер еще метать перед свиньями, — слышалось ворчание Маринки мне в спину. — Насть, настоящий принц свою Золушку и в лохмотьях разглядит! Если он настоящий…
Я быстро приняла душ и вернулась в комнату.
