Судите сами. Человек за последний год испытал на себе почти все самые причудливые веяния моды прошлых сезонов. Разноцветные волосы: розовые, фиолетовые и кислотные сиреневые со жгутами, вплетенными в косички. Рваные в хлам джинсы, под которые носила колготки в крупную сетку. Сумочка-мошна на талии, какие были в моде у торгашей девяностых. И, наконец, каблуки со спортивными штанами. Просто жесть.
Можете считать меня консервативной и занудной, но я никогда не знаю, чего от нее ожидать в следующую секунду. Сегодня Солнцева убивается по йоге, завтра по фен-шую, а послезавтра что? Сетевой бизнес, косметика? Смена пола? А может, она примет иудаизм? Или устроится киллером? Не могу ручаться ни за один из пунктов.
Так что кефирная диета и бойкот мужчинам — мелочи, легкая блажь. Женская причуда, так сказать. Простительно и терпимо.
— Какие выводы я могу сделать из твоих слов? — Вернувшись, она остановилась у выхода, заняв удобную наблюдательную позицию. Правым глазом могла видеть весь зал и девочек на кассе. Левым — меня и остальную кухню, где трудились Оганес, наш шеф-повар, Лилечка, его главная помощница, и Степан, заведующий грилем. В данный момент им совершенно было не до нас: под легкий армянский мотивчик вся троица занималась выполнением заказов.
— И какие же? — Я встала на цыпочки, чтобы увидеть, сколько посетителей находилось в зале.
— Ты делишь все на два. Если сказала, что он высокий и не сильно страшный, значит, парень рослый, красивый и… сексуальный.
— Вовсе нет. — У меня опять никак не получалось равномерно распределить начинку внутри булки. Пришлось изловчиться и напихать так, чтобы содержимое не лезло обратно.
— Ты сказала, что он был прилично помят во время вашей первой встречи в автобусе.
— Да он вел себя невоспитанно, а выглядел, как чертов торчок!
— Значит, был немного помят. Раздражен. — Солнцева забралась на стойку возле прохода и принялась болтать ногами, опасливо поглядывая на дверь кабинета управляющего кафе за моей спиной. — А ты, Машка, просто придираешься. Мне бы взглянуть на него хоть разок, тогда точно скажу, стоит ли тебе забивать твою дурную голову мыслями о нем.
Я положила ложку обратно в контейнер с творожным сыром. Все, теперь можно было заняться нарезкой шоколадных пирожных.
— Ань, да он вылитый попугай. Изрисованный, разодеты й! Только дыр в ушах не хватает для полного набора. И кольца в носу. — Поставила лист с десертом на стол и взяла специальный нож. Мммм, шоколадная заливка сверху, сливки, орехи и приятный тонкий аромат коньяка. Да, Лилечка постаралась сегодня.
— Я уверена, ты преувеличиваешь. — Аня закатила глаза, чтобы не соблазниться сладким. Ее бутылка кефира ждала своего часа в холодильнике и напоминала о любимых джинсах, в которые хитрая задница подруги никак не желала влезать еще с зимы.
— Вот тебе бы он понравился. Точно говорю. Ты любишь все яркое и цветное.
— Да и тебе, как я вижу, понравился. Иначе бы даже речи о нем не завела, тихушница! — Усмехнулась подруга, спрыгивая. — Хочешь, даже возьму твоего брата на себя? Отвлеку, чтобы он не нервничал. А то беспокоится, что его младшая сестренка может потерять девственность с неподходящим человеком.
— Ты же знаешь, что я не… — мне ужасно хотелось избежать этого разговора, и теперь стало жаль, что не удалось.
— Но Павлик-то не знает. — Солнцева вытянула шею, разглядывая посетителей коктейль-бара. — И если бы у тебя вдруг появился парень, Суриков бы успокоился, поверь. Переложил бы заботу о младшенькой да не переживал больше.
— Ну-ну.
— Кстати, он вчера заходил.
— Не может быть, — хмыкнула я.
— Ага, — Аня подняла футболку и попыталась оттянуть рукой несуществующий жир на талии, прикидывая, сколько еще осталось худеть к лету.
— И как он?
— Как-как, на тебя похож, только выше и крепче.
— Да я не об этом. Что говорит?
— Ну-у, — подруга намотала прядь волос на палец, силясь вспомнить.
— Понятно. — Разложив пирожные по тарелочкам и накрыв пленкой, я отложила в сторону. — Вы опять глазели друг на друга, как пьяные павианы, а потом разошлись каждый в свою сторону? Да?
— Не-ет. — Ответила она неуверенно и смущенно.
— Да, — усмехнулась я, снимая перчатки. — Как всегда.
— Ты же помнишь про обет? Воздержание, все дела… И вообще, он жутко похож на тебя, а это так странно.
— Все верно, — я подошла к окну, заклеенному рекламой наполовину. На улице распогодилось, и люди сновали туда-сюда уже в одних кофточках и футболках. — А еще Пашка — дуралей, грязнуля и драчун. На фига тебе такой, спрашивается?
— Маш?
— А? — Обернулась я.
— Может, дашь шанс своему попугаю? Глядишь, он не такой, как все, и у вас…
— Нет. — Я спрятала глаза. — И он даже не в моем вкусе.
— Пороть тебя надо, — бросила подруга, отворачиваясь, — пороть как сидорову козу. Не то через пару лет совсем закроешься ото всех и будешь беспрестанно ворчать. Как бабка.
Она покачала головой и направилась в зал. Я проводила ее усталым взглядом, поправила косынку на голове и вернулась к обязанностям. Мелким, надоевшим, но таким нужным, чтобы хоть немного отвлечься. Все-таки Солнце всегда говорила дельные вещи. А еще чаще просто озвучивала то, в чем я сама себе боялась признаться. Каждый раз, когда мне хотелось закрыть глаза на проблему, она раз от раза возвращалась к ней, чтобы заново обсудить. И еще, и еще, и так до тех пор, пока не находилось решение.
Единственным нашим камнем преткновения оставались мои отношения с одногруппниками. Я упрямо твердила Ане, что мне хорошо. Она настойчиво продолжала предлагать пути решения, вроде такого, как попробовать найти с ними общий язык, перейти в другой универ или посоветоваться с братом. А я привычно упиралась: нет, я не изгой, меня не обижают, мне и так хорошо, на всех забила, и все устраивает.
— У тебя есть там кто-то, с кем хотя бы можно поболтать на переменке, если скучно? — спрашивала она.
Как удар под дых. Вроде уже привыкла, а все равно неприятно.
— Нет, — всякий раз отвечала я, ощущая тяжелый камень в груди, — как нет и потребности с кем-то там разговаривать.
— О чем я и говорю, — сердилась Аня, теребя свои иссиня-черные волосы.
Хороший друг чувствует сердцем. Хороший друг видит боль даже за улыбкой. Хороший друг — это тот, кто, зная твои минусы, все равно тебя любит.
И Солнцева была именно такой.
— Там! — Она вбежала в кухню, словно ошпаренная. — Там!
Аня трясла рукой с блокнотом, указывая на зал.
— Что? — Я поправила фартук и взглянула на нее.
— Мне кажется, это он!
— Кто?
