— И? Что-то узнала?
— Ага! Так я и знала! Тебе интересно! — Солнцева довольно захихикала, потирая руки. Подруга явно переигрывала, лучше бы уж сразу воспользовалась злодейским смехом «Мвуахахахаххаааааа!». Получилось бы эффектнее.
— Вовсе нет. Ты ведь сама начала рассказывать. Говори уж…
— Ничего особого я не узнала. Поняла только, что твой Костыль… — Она осеклась, встретив мой угрожающий взгляд. — Прости-прости, не твой! Что Костыль и твой Дима живут где-то рядом. И были дружны в детстве. Пару лет назад он куда-то уехал, а вернулся только на днях.
— Вот как.
— Да. А девки уже окучивают его: Дима то, Дима это. Ой, какой ты веселый, сейчас животики надорвем!
— Вот и пусть тусуют. Нас с ним не связывает ничего кроме глупого спора.
— Как скажешь, — подмигнула Аня и направилась на кухню.
Ррррр! Гвоздей что ли ей завернуть в тортилью, этой Старыгиной? Она не могла не бесить меня. Просто потому что даже от своих бестолковых подруг выгодно отличалась. И умом, и приятным внешним видом.
Сколько не злись, а стоило бы признать, что Вика была хорошенькой. Светлые глаза, светлые волосы, правильные черты лица. Минимум косметики, всегда скромно и со вкусом одета. Утонченная, правильная до кончиков ногтей. Спокойная, как удав. Вот таких мужчины добиваются, именно на таких и женятся, точно вам говорю.
А я? А что я? С такими, как я, можно вон… как Игорь. Послать, даже не утруждая себя объяснениями. Вытер ноги, пошел дальше. И правильно.
Я больше не проронила ни слова. Закончила с заказом, подошла к окну. Встала и, сгорбившись, уставилась вдаль. И почему мне даже не хотелось побороться, если нравится этот парень? Да, нравится, нельзя не признать. Хоть меня и бесит этот факт. Отчаянно бесит!
Но Сурикова готова опять оставить все на волю судьбы. Будь, как будь. И поплыть по течению. Что за характер такой? Пашка бы на моем месте непременно добился бы своего. Переломал бы кучу дров, набил бы шишек, но добился.
— Когда парни выходили покурить, Костыль сказал девчонкам, что красавчик-новенький ни разу не был замечен с одной и той же девушкой чаще одного раза. Меняет их, видимо, как перчатки. — Солнцева села на подоконник рядом со мной. Не знаю, сколько времени прошло, пока я вот так, молча, смотрела на проезжающие по дороге автомобили.
— Они расстроились? — Поинтересовалась безразлично.
— Ни капельки. А ты?
— А я… — Произнесла, поворачиваясь к подруге. — А кто я вообще? Ему? Им? Никто. Так что никакого мне до них дела.
Улыбнулась. Горько и немного обиженно. И вернулась к столу.
— Они ушли, Маша. — Вздохнула Солнцева. — Ушли, оставив Вику с твоим новеньким наедине. Сидят там вдвоем, друг напротив друга, воркуют.
— Пусть.
Аня обошла меня и посмотрела в глаза.
— Тебя не бесит?
— Нет. Совершенно.
— Хочешь, — улыбнулась она, — я испорчу им посиделки?
— Пусть наслаждаются общением. — Пора браться за работу. Я придвинула ближе контейнеры и принялась нарезать новую порцию овощей.
— Что ж я, совсем бесчувственная? И брошу тебя в таком унынии? Да никогда! — И Солнцева направилась в зал, громко цокая каблуками по кафелю.
Я немедленно потрусила к шторке. Прижалась к стене, осторожно выглянула, отодвигая занавеску. А затем смело высунула голову, увидев, что Анина спина надежно защищает меня от их любопытных глаз.
Вот новенький полез в карман, достал крупную купюру, сунул в папку для счета. Улыбнулся. Блин, да перестань ты сражать всех наповал своими ровными белыми зубами! Даже если они смыкаются в такую ровную линию, заставляя дрожать поджилки. Вика, наверное, чуть не ослепла.
Солнцева перекинулась с ним парой слов, кивнула и забрала папку.
Тык. Моя ты хорошая! Надо же быть такой неловкой, ай-яй! Как неудобно вышло! Стакан сока вдруг полетел вниз, аккурат на колени к Старыгиной. Вскочила, визжит, бедная. Ну, и заведение. Что за сервис! Как я ее понимаю…
Аня: простите, простите. Давайте помогу. А Димочка-то как заметался. Не знает, за что хвататься. Правильно, за салфетки. Я зажала рот рукой, чтобы не заржать, как вдруг замерла с выпученными глазами.
Он смотрел на меня, застыв с салфетками в руках. Смотрел, нахмурив брови, смотрел через весь зал. На меня! Вика моментально исчезла из моего поля зрения, Аня тоже. Исчезли все посетители кафе, бармен, люди на улице. Остались только мы с ним вдвоем. Смотрели друг на друга через десяток метров, нас разделяющих, и не дышали. Он не улыбался, не хмурился больше, вообще не двигал ни единой мышцей на лице. Я понимала, что нужно спрятаться, и не могла отвести глаз. И Дима, похоже, тоже.
Мы просто не могли перестать смотреть друг на друга. До головокружения, до ощущения сжатия пространства, словно бы эти несколько метров вдруг превратились в один. Мне вспомнился наш вчерашний поцелуй. Такой неожиданный, такой горячий. И ему, наверное, тоже. Мне захотелось выйти и подойти ближе. Чтобы повторить то, что вчера казалось таким естественным и таким невероятным. И я почти сделала шаг, когда руки Вики вдруг выхватили салфетки из его рук, заставив очнуться. Он повернулся к ней и, больше не оглядывался. Что-то говорил, пытаясь утешить, и мягко похлопывал по плечу.
Я шагнула назад и задернула штору, бросив последний взгляд через маленькую щель. Увидела, как они удаляются из кафе. Навалилась на стену, содрала косынку с головы и закрыла глаза, пытаясь прийти в себя и отдышаться.
Через секунду уже появилась Солнцева:
— Не знаю, кому я только что помогла, но он повез эту Вику домой.
— Понятно. — Я накинула кофту, проверила наличие сигарет в кармане и направилась к черному входу. — Он меня увидел. Вот позорище. В этой дурацкой косынке. Кухарка и мажор, блин. Вот же смех! О чем я, вообще думала?
— Ты это… Прости, Маш. — Донеслось из-за спины. — Правда, по-дурацки как-то вышло. Думала, помогу…
Я вышла, хлопнув дверью. Нет, не прямо так, как показывают в фильмах. Легонечко. Не у себя же дома.
Села на маленькую скамейку и достала зажигалку. Вынула одну сигарету, прикурила. Дым забрался сразу глубоко в легкие, обжигая и заставляя голову кружиться. Посмотрела на огромное голубое небо. Даже оно сегодня угрожало навалиться на меня всей своей тяжестью.
Выдохнула, глядя, как серое облачко, подхваченное легким ветерком, взмывает в воздух и обрушивается прямо на мои волосы. Ну, вот. Опять брат будет ворчать на меня из-за сигаретного запаха. Лишь бы маме не доложил. Когда та хватается за сердце, мне становится совсем не по себе. Все-таки огорчать родительницу это больше к Пашке, не ко мне. Я так не умею.
Прикусила фильтр, отчаянно, сильно, до скрипа в зубах. Да что ж за ерунда такая творится в моей жизни, а? Разве могла я когда-нибудь представить, что все так обернется? Почему никто не предупредил, что жизнь может измениться почти в один день? И что взрослеть будет так трудно и больно?
