* * *
Может ли женщина торчать перед зеркалом часами? Ха! И вы еще спрашиваете… Мне казалось, что я уже протерла мозоль в отражении напротив. Именно сегодня и именно сейчас вся одежда, которая прежде сидела на мне идеально, украшала и придавала уверенность, решила просто предательски уродовать мое тело.
— Не годится! Не годится! Не годится! — Один за другим наряды летели на кровать. Через час на ней высилась приличная такая горочка, под которой легко можно было спрятать труп человека. И его не сразу бы нашли.
— Маа-аш, — тихо спросила мама, заглядывая в дверь.
— А? — отозвалась я, критически оглядывая себя в отражении.
Все-таки в тонкой белой майке мои руки определенно выглядели чересчур жирными. Едва не застонала от обиды. А ноги? В обтягивающих джинсах они смотрелись просто гигантскими окорочками. И когда я так успела отожраться? Зима вроде не годами длилась. Да я вешу сейчас, наверное, килограмм пятьдесят, если не меньше! Ужас какой!
— Ты куда-то собираешься?
Я обернулась. Мамины глаза, такие же светло-карие, как у меня, уже излучали спокойствие. Скользили по моей фигуре с интересом и даже умилением. Хорошо, что она быстро отошла от ссоры с Пашкой. Чудная женщина, всем все прощает!
— Да, мам. — Я убрала волосы за уши. — Мы с Аней прогуляемся по городу.
— Хорошо, — вздохнула она, — не задерживайся и… будь на связи.
— Не переживай!
— Всегда буду переживать. — Усмехнулась мама. Подошла к шкафу, достала вешалку с легким синим платьем, купленным мной в порыве шоппинг-азарта перед свиданием с Костылем прошлым летом, и простенькую голубую джинсовку. — Вот в этом будет очень мило. Даже с кедами.
— Ох, мама… — Я повертела наряд в руках. — Я и юбка? Издеваешься? Посмотри на мои кривые ноги!
— Они вовсе не кривые. — Мама посмотрела в мои глаза, отраженные напротив в зеркале. — Тощенькие, но не кривые. Очень симпатичные ножки, между прочим.
— Вот у тебя, да, ровные, длинные. — Нахмурилась я. — Жалко было со мной поделиться? Я какая-то карлица получилась, честное слово! Такое ощущение, что опоздала на выдачу всего самого лучшего, и мне досталось только то, что не приглянулось Пашке.
— Вот дурында, — она взяла массажную расческу и принялась ею гладить мои волосы.
Я послушно плюхнулась на стул. Сгорбилась, вздохнула, недовольная своим отражением и сплела руки в замок. Конечно, маме легко улыбаться, глядя на мои мучения. Для любых родителей их ребенок самый лучший, а дети, они ведь смотрят в лицо реальности…
За что мне этот шнобель? Узкие глазенки? Подбородок Траволты и лоб Тарантино? Брови Брежнева, в конце концов? За что?
Ла-а-адно, ладно, пусть я преувеличиваю. Хорошо. Но всегда хочется стремиться к идеалу. Пожалуй, если бы меня кто-то полюбил такой, то я бы тоже смогла. Полюбить себя такой. Страшной! Но кому я нужна? А?
— Молодость — сама красота. — Мечтательно произнесла мама, будто читая мои мысли. В ее руках мои несносные волосы на удивление всегда становились послушными. Струились и блестели длинной гладкой волной. — Машенька, даже не переживай, ты такая хорошенькая, что ни надень.
— Мама, не ври мне, я вижу… это… это ужасно! — Всплеснула руками. — Ничего не исправить!
— Свидание? — вдруг разом замерев, поинтересовалась она. И лукаво улыбнулась.
Я сглотнула, пряча взволнованный взгляд в ладонях. Такого еще не было, и я не знала, стоит ли ей говорить. Как реагируют родители, если их повзрослевшие дети идут на встречу с людьми противоположного пола? Нервничают, правильно. Рвут на себе волосы. Орут или молча грызут ногти.
Наверное, не стоит говорить, сейчас начнется лекция про презервативы, ответственность и голову на плечах. Нужно поберечь родительские нервы. Совру…
— Н-нет, мама…
— Ты могла бы сказать мне. Ничего такого в этом нет. Тебе скоро двадцать лет, дочка. В это время я уже наматывала круги по двору с двойной коляской, которую смастерил ваш дед. Вы в ней так сладко спали на свежем воздухе, и мне не хотелось останавливаться. Ходила, ходила и смотрела на вас. Думала, мои дети устроили эксперимент, как сделать из матери неврастеника и не добить при этом окончательно.
— Почему? — Я подняла глаза и взглянула в отражение.
— Ну… — Вздохнула она. — Когда засыпал один, просыпался другой, начинал орать и будил напарника. Писались, ели, болели, играли вы тоже по очереди. И эта безумная карусель, казалось, никогда не закончится. Я даже не помню ваш первый год. Он прошел в моих попытках выспаться и не сойти с ума. Я не расчесывалась и не переодевалась, ходила, словно зомби. Хорошо хоть бабуля с дедом иногда помогали, иначе пришлось бы научиться спать стоя.
— А отец?
Она отложила расческу и вымученно улыбнулась.
— Он был очень молод, дочка. И не был готов к такому. Старался больше времени проводить на работе, чтобы не видеть этот бедлам. Приходил, отсыпался и снова уходил. Но я не обижаюсь, мужчины, они так устроены, видимо. Ровно так же было и у моих подруг.
— Не, мам, наверное, как-то не так должно быть. — Удивилась я. — Принимай он больше участия, прикипел бы к нам и не бросил так легко.
— Так попробуй, найди сейчас виноватых, — она погладила меня по спине. — В чем-тоя была не права, в чем-то он. Наверное, стоило быть более терпимыми друг к другу. Ты гораздо умнее меня, у тебя все будет по-другому.
— Да ну.
— Только найди достойного человека, и все сложится.
К горлу подкатил комок. С достойными у меня беда. Может, я сама такая. Чего достойна, то ко мне и прилипает. Дебилы всякие. Некоторые из них вон, сразу целоваться лезут, не зная даже моего имени. Тьфуй! У меня на лбу где-то, видимо, написано: «доступная». Все, никаких платьев! Джинсы, свитер под горло, кроссовки. Решено!
— Мам, — я окликнула ее возле двери. Она обернулась. — Все будет хорошо, обещаю!
— Я знаю, дочь. — Кивнула и медленно пошла в коридор.
Слышно было, как она одевается и выходит из квартиры. Не стоило даже спрашивать, куда ее опять нелегкая понесла. Ясен пень, к папке.
Нам никогда, наверное, не понять, что ею движет. Но останавливать, как Пашка, точно не стану. Ее решение, собственное. Если ей так легче, пусть ходит. Лишь бы обратно не притащила его, алкаша.
Я принялась развешивать обратно разбросанную мной же одежду. Кто ж знал, что все это потом придется возвращать в шкаф? Скидывать горочкой на кровать было проще и быстрее. И чей весь этот хлам? Это безвкусное шмотье, не достойное быть надетым в такой важный день? Неужели мое? Ррррррр! О чем я только думала, когда его покупала?
Когда все было закончено, усталая уселась напротив зеркала. Скривилась от сожаления. Слишком бледна, убийственно невзрачна. Проклятие какое-то, а не внешность. Все девочки, как девочки, а я не выспавшийся орк!
