— Прекрасно, — ответила я, с трудом подобрав подходящее слово.
— На самом деле, Маша в восторге, — улыбнулся Дима, подмигивая. — Хлопала так, что чуть ладошки не отбила.
Как смешно!
— Не преувеличивай, — смутилась я.
Не ври, проще говоря.
— Рада, что тебе понравилось! — Обрадовалась женщина. — Дима еле выносит мои выступления. Каждый раз удивляется, что прошло всего двадцать минут, а не три часа, как ему показалось.
Прячась от ее взгляда, снова посмотрела на Диму. Ему был весело. Забавно. Он явно доволен собой.
— Прости, что мы без цветов, мам. И так чуть не опоздали.
— Какие глупости, — отмахнулась она. — Хорошо, что вы просто пришли, и я смогла познакомиться с Машей лично.
Ух, кажется, он упоминал меня в разговорах с ней. Мило. Но еще ничего не значит. Ведь так?
— Тебе, наверное, нужно спешить? — Спросил он у мамы, взглянувшей вдруг на часы. — Можно мы щелкнем тебя и тоже побежим?
— Разумеется, — выдохнула она, окутывая меня своим тайным магнетизмом, заставляющим пялиться и пялиться на ее красоту и молодость.
Сделав общий снимок, мы попрощались. Расцеловав нас в обе щеки, София Александровна помахала рукой.
Внутри меня все еще бушевал ураган. В каком же дурном свете я себя выставила… Насколько невоспитанной показалась перед Димой, как пренебрежительно отозвалась о его маме и ее талантах. Все это только подчеркивало разницу между нами…
— Я убью тебя, Калинин! — Сказала, когда за нами закрылась дверь.
— Только медленно и ласково, ок? — Притягивая меня к себе, усмехнулся Дима. Кажется, он даже не сердился. Или просто тщательно это скрывал.
Глава 16
Заглушив двигатель, он почему-то сразу вышел из машины. Значит, мы еще не прощаемся. Уже хорошо. Решил проводить меня до квартиры? Это было бы еще лучше. Может, останется и проведет со мной еще немного времени. Интересно, поцелует ли меня после того гнетущего молчания, которое сопровождало нас в течение всего пути?
— Пойдем, — Дима открыл дверцу со стороны пассажирского сидения и протянул мне руку. — Прогуляемся.
Меня вдруг насторожил его тон. Вероятно, поразмыслив над произошедшим, Калинин решил все-таки обидеться на меня. Вышла из машины и поежилась. На улице заметно похолодало. Дима отпустил мою руку и закрыл дверцу. Звук пикнувшей вдруг сигналки эхом разнесся в темноте двора.
Ну, пусть будет, как будет. Я опустила голову и, не дожидаясь его, двинулась по краю дороги, балансируя на узком бордюре. Когда шаги сзади приблизились, на меня опустилось что-то теплое. Подняв глаза, поняла, что это был Димин пиджак. Парень заботливо накинул его мне на плечи.
— Поговорим? — Спросил он, поравнявшись со мной.
— О том, что я вела себя, как хамка? — Меня почему-то расстроило, что Дима подошел и не подал мне руку. Правильно. Удобнее выяснять отношения, когда вы на расстоянии. А нам сейчас было, что сказать друг другу.
— А я себя, как придурок. — Пожал плечами Калинин.
— Прости, — произнесли мы практически одновременно и улыбнулись друг другу.
— Разочаровался во мне? — Сглотнув, прошептала я, кутаясь в пиджак, насквозь пропитанный запахом одеколона и дорогого табака.
Дима шел по дорожке. Красивый, гораздо выше меня, в приталенной рубашке, белевшей ярким светлым пятном в темноте, пока мы не очутились под светом фонарей. Он шел, пиная носками своих модных туфель попадавшийся на пути мусор и мелкие камешки, и смотрел на асфальт. Словно пытаясь разглядеть там что-то очень важное и совсем не торопясь с ответом. Спина сгорблена, руки в карманах, лицо напряжено.
— Как ты могла подумать такое? — Наконец, выдавил он.
— Знаешь, — выдохнула я, и мое дыхание тут же превратилось в облачко пара. — Пойму, если ты злишься. В жизни такой красоты не видела, как сегодня. Не знаю, что вдруг нашло… Прости, что твоей маме досталось от меня.
Дима беззвучно рассмеялся.
— Ты хорошо по ней прошлась.
— Прости! — Дождавшись, когда он посмотрит на меня, произнесла я. — Вела себя отвратительно.
— Мне так хотелось вас познакомить.
Спрыгнув с бордюра, приблизилась и пошла рядом.
— Мне очень стыдно. — Волнение мешало складывать слова в предложения. — Она добилась таких высот… благодаря таланту, помноженному на многолетний труд. Конечно же… А то, что я брякнула — это все от злости. — Собралась с духом и выпалила. — У меня чуть мозг не взорвался от обиды и… ревности!
Дима повернул голову, пытаясь поймать мой взгляд.
— Я тоже был хорош. — Он с разбегу пнул скомканную алюминиевую банку. Подошел ближе, нагнулся, поднял и запустил ее в урну, целясь точно баскетболист. Металлический треск ознаменовал попадание. Калинин довольно кивнул.
Боже, как описать свои чувства, чтобы не показалось, что я перекладываю на него вину?
— Я пришла и не могла думать ни о чем, кроме того, что одета неподобающе и не причесана. А рядом ты — в шикарном костюме. Мы смотрелись, как… — Мне пришлось тяжело выдохнуть, чтобы продолжить. — Да. Может, я и зациклена на своих комплексах! Признаю. Ты меня медленно и верно, но избавляешь от них. Но, блин, бывают такие ситуации, как сегодня, которые вытаскивают наружу все наши отличия.
— И в чем они, по-твоему, наши отличия? — Нахмурил брови Дима.
Он и сам, наверное, все понимал, только не хотел этого слышать. И замечать.
— Те вещи, которые совершенно естественны для тебя, для меня непривычны. — Я спрятала замерзшие руки в рукава пиджака. — Для тебя все легко и просто, поэтому ты не замечаешь того, что мне важно.
Ну вот, Сурикова. Заладила «я» да «я». Остановись!
— Чего именно? — Спокойно спросил Дима.
— Ты… заигрался сегодня и не почувствовал, что у меня внутри. — Я натянула лацкан пиджака от волнения. — Как можно было не предупредить про день рождения, про оперу и про… Джессику?
Дима остановился на секунду, потом, закусив губу, продолжил движение.
— Маш, — его голос окрасился напряжением, — мне трудно сейчас найти подходящие слова. Если обидел тебя, поверь, это произошло неосознанно. Научи меня чувствовать тебя, чтобы не было таких проблем.
— Попробую быть с тобой откровеннее. — Сказала, глядя, как он прикуривает сигарету. — Мне часто не хватает духу, чтобы высказать вслух те или иные… вещи. Да и хочется, чтобы ты сам хоть немного пытался догадаться. Знаю, как эгоистично это звучит…
Он отошел на шаг влево, увеличив дистанцию между нами. Хотелось бы думать, что это было сделано из заботы, дабы не накрывать меня облаком сигаретного дыма, окутавшим его с ног до головы.
