— Ты — ранимая. И не любишь себя так, как того заслуживаешь. — Дима стряхнул пепел себе под ноги. — Вот, что я чувствую. Мне хочется тебя поддержать, но я не знаю, как. У меня нет опыта отношений. Прости, если идеи, которые приходят в голову, кажутся абсолютно сумасшедшими. Хочется сделать тебе приятное, а выходит… то, что выходит.
— Мы оба виноваты. — Мой взгляд на секунду задержался на той самой витрине с платьем, возле которого я останавливалась утром. Вечером, в свете фонарей, мерцающих и отражающихся в стекле, оно смотрелось еще прекраснее. — Если мы хотим быть вместе, то должны учиться понимать друг друга. Слушать и слышать. Если оба хотим этого…
— А ты сомневаешься?
— Не знаю. Нет.
Опустила взгляд, ускоряя шаг и словно пытаясь убежать от самой себя. Черт, да я ведь боюсь его ровно настолько, насколько боюсь потерять. Прежний урок усвоен: если открыться полностью, можно стать совершенно беззащитной. И горький опыт подсказывал, что вновь этого делать не стоит. А вот присутствие рядом Димы всякий раз убеждало в обратном.
— Я — дурак. — Калинин ударил себе в лоб. — Даже не подумал, что тебе будет не по себе! Вместо оперы нужно было идти на концерт Chromeo, например. И тусовать там несколько часов, прыгая в танцевальной зоне до одури. Просто долг перед мамой спутал все карты. Да и хотелось показать тебе, похвастаться тем, чего она добилась. Только сейчас понимаю, как все это выглядело…
Он с размаху швырнул окурок в урну.
— Как будто принц выгуливал бедную Золушку. — Я повернула на соседнюю улицу и обернулась, чтобы убедиться, что он следует за мной. Дождалась, когда догонит, и продолжила. — Даже пустая болтовня в универе с твоими друзьями выглядела так же.
— Как?
Вздохнула, заламывая руки.
— Так, будто я у тебя на содержании!
— Что? Почему? — Теперь он обогнал меня и пошел спиной вперед. Всматривался, чтобы увидеть творившееся в моих глазах. — Как так?
— Вот видишь. — Я приготовилась сказать то, о чем непременно пожалею. — Мы очень разные. Очень!
Дима отрицательно покачал головой. В свете фонарей татуировки на его шее казались причудливой паутинкой из тонких извилистых дорожек. На развилке одной из таких же я себя сейчас и почувствовала.
— Ты это себе придумала.
Выдохнула.
— Нет.
— Да! И это всего лишь страхи. — Его шаги становились тяжелее, голос звучал жестче и громче. — Ты так сейчас говоришь, будто это мешает нам быть вместе. Хотя на самом деле, это — всего лишь твой страх.
Сейчас мне предстояло унизить саму себя. Зачем? Только произнеся вслух какие-то вещи, мы можем их пережить. Позволить сломать себя или стать выше этого.
— Минус в том, что те, у кого нет денег, задумываются о них чаще. И придают им большее значение. — Я посмотрела на свой сарафанчик, на хлипкие джинсовые тапочки, потом медленно перевела взгляд на его костюм. — Чем дальше, тем очевиднее будет разница между нами.
Он остановился. Его руки легли мне на плечи. Взгляд сине-зеленых глаз скользнул по лицу.
— Если все, что стоит между нами, это деньги моего отца, то я откажусь от них. Легко!
Я покачала головой и сжала губы. Смешно, ага.
— Это не правильно. — После того, как Дима опустил руки, продолжила идти рядом с ним. — И оно того не стоит.
— Что не стоит? — Удивился Калинин. — Ты не стоишь?
— Да. — Кивнула я.
— Тебе нужно перестать об этом говорить, пока я не стал думать так же.
— А тебе стоило бы задуматься.
— На самом деле, все просто. Вот смотри. — Дима снова обогнал меня и пошел спиной вперед. — Представь на секунду, что мы поменялись местами. Я — простой парень, взял эту рубашку у друга, штаны одолжил в прокате, а ты — дочка состоятельных родителей. — Он достал из карманов портмоне и ключи от машины и передал мне. — Допустим, это все твое.
— Хорошо.
— Теперь тебе не нужно работать, не нужно учиться. Можешь заниматься, чем хочешь и когда хочешь. И не задумываться. Ведь ты на всем готовом. Здорово?
— Не знаю.
— Зато я знаю. Не обязательно все будет так, как говорю, но опыт подсказывает, что часто так и бывает. Что именно? А вот что: вероятно, очень скоро ты начнешь деградировать, ничем не интересоваться, ни к чему не стремиться. Готова к такому? Тебя ждут тусовки, клубы, магазины, шмотки. — Дима достал из заднего кармана банковскую карту, с силой вложил в мою ладонь и усмехнулся. — Надеюсь на твое алчное благоразумие. Держи, пользуйся.
Я протянула его вещи обратно:
— Думаешь, ты сейчас уравнял нас?
— А ты представь себя в моей шкуре. Хоть на минуточку. — Его лицо исказила горечь. — Это ведь не так сложно. И тогда ты поймешь, о чем говорю.
— Это глупо.
Он тяжело вздохнул.
— Я бежал отсюда в Америку, как мне казалось, от скуки. Строил планы, хотел увидеть мир. Мама без проблем засунула меня в Columbia University, отвалила кому надо бабла, и готово. Что я понял сразу? Там всем на всех по фиг. Учиться не нужно, что-то кому-то доказывать тоже. Ты богат, и, значит, тебя принимают везде.
— Так не только в Америке. — Усмехнулась я.
Отвернувшись от меня, Дима продолжал:
— Когда другие студенты узнали, что у меня есть бабки, сразу нарисовалась куча друзей. Таких же, как и я, в общем-то… И понеслось. Когда есть деньги, ведь все просто, так? Я отдыхал, прогуливал занятия, начал хамить преподавателям. Потом стал напиваться так, что мои новые друзья приносили меня домой в состоянии «не стояния».
— А мама? — Осторожно спросила я. Мне хотелось заглянуть в его глаза, но теперь он успешно от меня их прятал.
— Мать с отцом бесились, переживали, орали, а мне было хорошо. Наконец они разговаривали друг с другом. Наконец обращали на меня внимание. Им же до меня дела не было всю жизнь! У одной гастроли, у другого бизнес! — Его голос сорвался. — И мне даже нравилась моя новая жизнь. И друзья, которых не нужно было звать — они всегда приходили сами. Не отпускали меня. Потому что ты — классный друг, если за всех платишь. — Усмехнулся, качая головой. — Хочешь знать что-то еще о моей черной стороне? Или уже боишься?
Я растерялась. Не сказать, чтобы мне приятно было это слышать. Но лучше ведь знать все. Быть готовой. Позволить человеку открыться тебе, выслушать, а потом уже решать, сможешь ли ты его принять таким, каким он перед тобой предстал. И я хотела знать настоящего Диму. Даже если мне будет больно от этого знания.
— Никто не идеален, и ты не должен быть таким. — Сказала почти шепотом, сжимая в руках его вещи и все еще пытаясь поймать его взгляд.
— Я обещал родителям, что завяжу, — Дима скривился, будто пытался проглотить что-то колючее, — но на следующий день все повторялось. А потом снова и снова. И становилось только хуже. Все это превращалось в замкнутый круг. Потом мне как-то предложили покурить косячок. Джессика. Ее boyfriend толкал марихуану в клубе. Потом таблетки.
