«Мы близнецы, мы все делим пополам. То, что его — мое, а то, что мое — тоже мое»
Х/ф «Двадцатый век» («Novecento»)
Пролог
Это не Он
Джинсы противно липли к ногам. Капли дождя, смешиваясь со слезами, сбегали теплыми струйками по шее и прятались где-то под воротником тонкой кожаной куртки. Искусанные в кровь губы нестерпимо ныли, придавая слюне металлический привкус.
Ба-бах!
Одновременно с жутким грохотом темное небо разрезала напополам яркая молния. Вспыхнула и исчезла, заставив вздрогнуть. И вдруг опомниться.
Что же ты здесь делаешь? Зачем ждешь его? Поговорить? И о чем?
Откинула пряди мокрых волос с лица и решительно двинулась прочь. Вдоль по улице вниз. В ту сторону, куда утекали потоки воды. Дождь опять усиливался, уже хлестал по щекам, забирался в глаза, в уши, бесцеремонно лез под одежду.
Побежала.
Прочь от него. Прочь отсюда. Прочь из этого города, из его жизни. С обещанием самой себе больше не верить никогда и никому.
А ведь ты еще хотела открыть ему свою тайну, глупая. Думала, выслушает, поверит, примет тебя такой… Стиснула зубы и зачем-то дала волю слезам, чего не позволяла себе с самой смерти матери.
Не поняла, как преодолела расстояние до здания старого вокзала. Быстро взобралась по железной лестнице, тянущейся длинной змеей вдоль стены до самого верха. Замерзшими руками достала ключи, вставила в замок и повернула. Массивная металлическая дверь отворилась со скрипом. Вошла внутрь и хлопнула ею так, чтобы уши заложило. Чтобы еще больнее себе сделать.
Прошла и принялась искать глазами рюкзак. Опять дорога, опять города, новые люди, новые лица, скитания…
Да чтобы оно все… провалилось…
Куда идти? В такой час. В такую погоду…
Замерла у огромного окна, по которому барабанили холодные капли. Приложила дрожащие ладони к стеклу. Город ничего не чувствовал: все так же горели окна высоток, мелькали огни машин, снующих туда-сюда. Из-за них на чердаке старого вокзала никогда не было темно. Тысячи огней. И света луны не надо. Весь мир как на ладони. И я перед ним. Одна.
Сорвала с себя мокрую куртку, швырнула на пол и принялась остервенело сдирать водолазку.
Завтра. Меня. Здесь. Не. Будет!
Вдруг застыла, услышав скрип входной двери. Сердце шумно ухнуло вниз. Еще и лицо, как назло, застряло в дурацком вороте. Сдернула наспех водолазку и обернулась.
Там стоял Он.
Он!
Мокрый весь, растерянный какой-то. Ну, да — ему же не приходилось раньше видеть меня без одежды. Опустил взгляд в пол, жадно хватая ртом воздух. Дернул плечом, когда дверь за спиной неожиданно захлопнулась, отрезав нас от шума дождя и оставив в странной пронзительной тишине.
Я освободила руки от рукавов и бросила промокшую почти насквозь водолазку прямо на пыльный каменный пол. Сделала шаг навстречу. Еще час назад мне так много хотелось ему сказать. Признаться, что растеряна, что совершенно не понимаю, что с нами творится такое, что запуталась в собственных чувствах. Но сейчас… Увидела его, и сомнения словно рассеялись в секунду.
Он стоял, не решаясь подойти и взглянуть в глаза. Тонул в неловкости и волнении и, кажется, подбирал какие-то слова. К чему они теперь? Смотрела на него и понимала, что все сомнения были такой глупостью. Пустяком, нелепостью. Сама все себе выдумала.
Он здесь. И он мой. Высокий, тревожно ссутулившийся, с капающими с кончиков мягких каштановых волос каплями дождевой воды. Такой знакомый, привычный и понятный. Кажется, дотронься — и все проблемы решатся сами собой.
— Я пришел, чтобы сказать… — Начал он, стоило мне подойти вплотную и взглянуть в его глаза, в которых отражались сейчас все огни ночного города.
— Не надо, — попросила, хватаясь за край его влажной футболки и оттягивая на себя.
Мы ссорились не из-за чего. Все же было просто. Только ты и я, остальное — выдуманные нами же самими проблемы. И я тебе сейчас это докажу: мой поцелуй скажет лучше тысячи слов.
Встала на цыпочки, потянулась вверх и коснулась его нежных и таких горячих губ. Ему пришлось наклониться мне навстречу. Коснулась ладонью его шеи, прижалась и поцеловала: теперь уже по-настоящему. Ответил мне так, словно это для него в первый раз — целовать меня, касаться моих губ. Его большие теплые ладони, скользившие теперь по моей пояснице, ощутимо подрагивали.
Волновался. Хотел показать мне, каким нежным может быть. Дать той трепетной ласки, которой не одаривал прежде. Теперь я его узнавала. Узнавала того мальчишку, каким он был на нашем первом свидании: настоящим, открытым, добрым, чутким.
Прижалась сильнее, чувствуя, как тихо стало вокруг. Все исчезло, кроме наших жарких объятий. Из звуков осталось только его дыхание, из ощущений — бьющееся в груди сердце. И руки, напряженные, но удивительно бережные, нежно скользящие по моей спине, обжигающие касаниями кончиков пальцев.
Не смогла удержать стона и закрыла глаза. Немного обмякла, позволив обхватить себя сильнее. Окунулась в удивительно приятный мужской запах. Растворилась в нем, теряя себя. С удвоенной силой принялась отвечать на поцелуй, становившийся все энергичнее и горячее. Дала волю рукам и всем потаенным желаниям, которым прежде не давала хода, терзаясь сомнениями. Пропала, позабыв про разум и здравый смысл.
И вдруг поняла, почему сегодня он казался мне совершенно другим. Каким-тоновым, нестерпимо чутким и ласковым.
Открыла глаза и вздрогнула, встретившись с ним взглядом. Мысль, пришедшая в эту секунду в голову, будто ударила в подсознание ножом: это не Он!
Не Он…
1
Сколько весит ваша жизнь?
Вот если хотя бы на миг представить, что вам пришлось переезжать из одного города в другой то, как бы вы перевозили свои вещи? Наверняка, наняли бы грузовик, чтобы могла уместиться вся мебель, техника, посуда, весь гардероб и прочие мелочи. На сколько килограмм бы вытянул весь этот скарб? Страшно даже подумать, да? А ведь это и есть — вся ваша жизнь.
Есть такой хороший психологический прием. Вас просят представить тяжесть вещей, которые необходимы вам для существования. Начинается все с документов, продолжается любимыми шмотками, драгоценностями, дорогими гаджетами, наушниками к ним и прочим. А еще ведь есть кровать, любимая машина, уютный дом. С ними как быть? Не оставить же кому-то постороннему, правда? И все это, собираясь на ваших бедных плечах, становится тяжелее, давит сильнее и еще сильнее. А потом вам вдруг предлагают представить, что вдруг начался пожар. Чтобы бы вы хотели спасти из всего этого?
И вот тут начинается самое интересное. Кто-то вспоминает про дорогие сердцу фотографии, старые безделушки, несущие определенную память. Мучительно решают, что схватить. Но на самом деле вас не должно удерживать ничего из перечисленного. Пусть горит. Чем больше вещей вас окружает, тем больше страх потерять их.
