— Я уже привыкаю к этому городу, к его сумасшедшему ритму и загазованности. — Она потянула меня за собой, ускоряя шаг. — Хотя на море тебе бы точно понравилось. Там дышится легче. Там все оживает! И никуда не нужно торопиться.
— Мы еще съездим. — Пообещал. — Этапы по суперкроссу проходят в разных городах страны. — Поспешил за ней, чтобы не разъединять рук. — А еще есть кубок Европы, мира…
— Жалко, что дяди Вани не оказалось дома. — Нана пошарила по карманам и выудила какой-то ключ. — Очень хотелось вас познакомить.
— Мне тоже жаль. — Сказал честно.
Она повернулась ко мне и повертела ключом в руке.
— Зато у меня есть вот что. — Хитро подмигнула и игриво дернула плечом. — Можно попрощаться с моим чердаком… — Сделала несколько шагов спиной вперед и закусила губу, дразня. — Можно даже переночевать… Все равно до твоей квартиры еще пилить и пилить пешком…
Меня не нужно было уговаривать. Организм среагировал моментально — возбуждение было таким сильным, что в узких спортивных штанах стало тесно. Оглянулся по сторонам, опасаясь посторонних глаз, но, к счастью, в вечернее время на дорожке, ведущей к Старому вокзалу, было не многолюдно. И припустил следом за Наной, которая, смеясь, уже бежала к нужному зданию.
Рядом с ней трудно было сохранять контроль над своим телом и разумом. При взгляде на точеную талию, аккуратную упругую попку, длиннющие черные волосищи и губы цвета спелой малины башку срывало напрочь и сразу.
А когда она вот так со мной заигрывала, делая недвусмысленные намеки, хотелось догнать, прижать к стене и порвать на ней всю одежду. Жадно целовать, ласкать языком, покусывать и пропитываться насквозь запахом ее кожи с тонким привкусом летнего соленого моря и дикого ветра.
— Эй, кто из нас спортсмен? — Хохотала она, оборачиваясь, чтобы убедиться, что я иду следом.
А мне было стыдно, потому что наш забег затягивался, а остыть никак не получалось. Пришлось положить руки в карманы и идти, пряча взгляд от случайных прохожих. Хотя вряд ли в сумерках им бросился бы в глаза мой грандиозный стояк, но все равно стыдно было жутко.
— Вот ведь дрищ! — Остановившись у основания лестницы, Нана поманила меня пальчиком. — Догони меня, дохляк! — Убедилась, что все еще иду следом и, сопровождаемая собственным заливистым смехом, побежала вверх.
Смех оборвался, когда она добралась до верхней площадки и дернула на себя дверь. Вот здесь уже и я полетел вслед за ней со всех ног.
Нана
Удивилась, услышав за дверью мужские голоса. Остановилась, стараясь отдышаться, и вдруг замерла.
— И где она? — Спросил хорошо знакомый скрипучий баритон.
Следующее мое движение было спонтанным: дернула на себя ручку двери, и от увиденного сердце остановилось. Кровь застыла в жилах.
На чердаке было сумрачно. В лучах тлеющего за окном заката ясно вырисовывались две фигуры. Один мужчина сидел на стуле — дядя Ваня. Его голова была склонена к груди, руки прихвачены за спиной веревкой. Когда он поднял на меня взгляд, я заметила на его лице кровоподтек — кто-то разбил ему губу.
И этим кто-то совершенно очевидно был второй мужчина. Когда наши с ним глаза встретились, в моей голове вихрем пронеслись мысли о невозможности происходящего. Ведь я оставила его там, в горящем доме, с пробитой головой. Считала, что его смерть до конца дней будет моим самым страшным грехом… А теперь… теперь отчим стоял посреди моего чердака, направив дуло пистолета на того, кто мне был очень дорог.
Как он нас нашел?
— Здравствуй, милая дочь. — Улыбнулся дядя Жора, свободной рукой поправив очки.
И я судорожно вздрогнула, видя, как оружие в его руке перемещается, делая меня мишенью. За спиной послышались быстрые шаги.
Илья! Нет, он не должен пострадать из-за меня…
Но не успела я дернуться, как Илья был уже рядом. Метнулся вперед и закрыл собой мое окоченевшее от страха тело.
— Какая у тебя группа поддержки! — Отчим сделал шаг в сторону. И я тоже. Невыносимо было осознавать, что кто-то из-за меня теперь находится на прицеле. — Ты как их расположение заработала, дрянь? Опять одним местом?
Рука моего парня сжалась на моем запястье. Но я, игнорируя это, встала с ним рядом.
— Слушай, урод, не хами! — Сказал ему Илья, закипая от злости.
— А ты, сосунок, молчи, — потрясая пистолетом, дядя Жора поправил очки, — тебя никто не спрашивал.
Я подалась вперед плечом, оттесняя Леманна назад.
— Знакомься, Илья, этот выродок — мой отчим. — Произнесла сухо и хрипло.
Сглотнула.
— Вы входите, входите, не стойте, — обходя нас полукругом, скомандовал незваный гость. — Живее! И дверь закрой!
Мы послушно ступили внутрь, сзади лязгнул замок.
— Удивлена, доченька? — Хмыкнул дядя Жора, тяжело дыша. — Думала, прикончила меня? Нет. Сильнее надо было бить, сильнее.
— Какая я тебе доченька? — Прошептала устало.
Стоило ему сделать шаг вперед, как Илья снова загородил меня собой.
— Зачем ты пришел? — Произнесла уже громче.
И откуда у меня только силы были на это? Разум подсказывал, что нужно было бежать, но ноги буквально приросли к полу. Страшно было даже шевельнуться, ведь этот псих был готов на все. Раз уж преодолел такое расстояние, чтобы найти меня, то ни перед чем не остановится, это точно.
— А как ты думаешь? — Спросил он, улыбаясь.
Правильно. Живой меня не отпустит. Или задержит, как преступницу, вывезет отсюда, а дома снова будет издеваться, но уже более изощренно и жестоко.
— Я в твою дыру не вернусь! Лучше сдохну! — Судорожно вцепилась в руку Ильи, мысленно умоляя, чтобы тот не делал глупостей.
— Нет. — Не сводя с меня глаз, отчим взвел курок. — Ты нужна мне живой. Будешь делать, что скажу. Придется за все ответить.
— У тебя не получится, я с тобой не поеду… — Моя нижняя губа задрожала от страха.
Он улыбнулся.
— На тебя завели уголовное дело, моя дорогая. Покушение на убийство, поджог. Да и документы у тебя поддельные, так? — На его лице снова появилась самодовольная ухмылка.
— Хорошо, — содрогнулась я, — отпусти их, и я пойду с тобой.
Вырвалась и сделала шаг вперед.
— Нет, Нана! — Голос Ильи задрожал от гнева.
Руки обвились вокруг моей талии, потянули назад. Оттолкнула их с силой, но они не собирались отпускать. Уперлась ногами, повернулась, посмотрела в любимые глаза умоляюще:
— Уходи, Илья, уходи…
Я люблю его. Чертовски люблю, до умопомрачения! Нельзя, чтобы он пострадал из-за меня. Только не это. Никогда себе не прощу.
Вырвалась, обернулась.
