Когда я краем глаза вижу, что нас снимают, начинаю краснеть и хохотать одновременно. Мне так легко, хорошо, и совершенно наплевать на то, что кто-то сейчас на это смотрит. Я могу целовать его вечно. А он меня.
Мы прерываемся только тогда, когда кто-то вежливо напоминает, что нужно собираться на награждение. Тогда Илья опускает меня на землю. Беру его за руку и мы медленно идем сквозь толпу гонщиков, спонсоров и организаторов мероприятия. Каждому встречному мой парень привычно жмет руку.
— Илюха! — Орет кто-то из толпы.
— Пашка! — Восклицает он в ответ.
И я вижу, как через ограждение пропускают того самого паренька из автосервиса, который когда-то одолжил нам свою машину. Мотоцикл, к слову, он так и не вернул, но таково было решение Ильи. К тому же, Паша оказался не простым автослесарем, а начинающим музыкантом, который знаком с ребятами из «The Diverse» и даже ездил этим летом с ними на гастроли.
Когда охрана открывает воротца и впускает его на трассу, я замечаю, что он не один — с компанией. И у меня подкашиваются ноги: Леся, Майк, Ник, Ярик… Это же они! «The Diverse» [1]! И в тот момент, когда я готовлюсь с размаху хлопнуться в обморок, рука Ильи крепко сжимает мою ладонь.
— Сюрприз, — шепчет он.
И у меня земля уходит из-под ног. Перестаю соображать вообще что-либо.
— Привет! — Говорят ребята, протягивают нам с Ильей руки и начинают представляться по очереди.
Что же вы делаете? Да кто ж вас теперь не знает? После триумфа на фестивале! Вы же звезды!
Улыбаюсь, как дурочка, растерянно киваю и пожимаю им руки. Так, наверное, выглядят счастливые фанаты. Но я не такая, я — реально ошизевшая от счастья! Они живые, настоящие, рядом со мной. Красивые все до жути! Ой-ей-ей, мамочки, как бы не умереть от переизбытка эмоций!
— Нана? — Спрашивает вдруг миловидная блондинка, единственная, кого из них я не знаю. Она отпускает руку Паши и достает что-то из рюкзака. Протягивает мне. — Я — Аня. Это… просили передать тебе.
— Приятно познакомиться, — блею в ответ.
И беру в руки квадратик. Опускаю взгляд. Диск.
Последний альбом Джона Н.
Ох! И глаза щиплет от слез — он с автографом…
Не может быть. Как? Так не бывает. Он — там, а мы — здесь. Что происходит? Это мне?
Аня подмигивает и с довольным видом прижимается к Пашке.
— Спасибо, что пришли! — Благодарит их Илья и кивает в сторону импровизированной сцены. — Сейчас на награждение, это недолго. А потом поедем к вам в студию, праздновать.
У меня начинает кружиться голова.
— Как ты это сделал? — Шепчу ему на ухо, когда вся компания дружно направляется к источнику основного шума.
— Вот так, — смеется Илья, наклоняется и щелкает пальцами перед моим лицом.
За что тут же получает от меня тычок в бок.
— Ну, и немного волшебства, — мечтательно добавляет он, закатывая глаза.
— Я тебя люблю, — качаю головой и беру его за руку.
— Пойдем. Все ждут только меня. — Тянет меня к сцене.
Но я останавливаюсь, уперев ноги в песок. До боли сжимаю диск в руке.
— Что? — Улыбается он.
— Там. — Указываю я кивком и отпускаю его руку.
Илья медленно оборачивается.
— Кир. — Выдыхает он удивленно и радостно. Опускает плечи, не веря своим глазам. — Ты пришел…
Брат молчит. Его руки спрятаны в карманы, плечи напряжены. Лицо растерянное, виноватое, губы сжимаются в тонкую линию. Секунда, две, три. Оба продолжают стоять неподвижно. Затем грудь Кирилла вздымается так высоко, будто ему трудно дышать, губы расплываются в подобии улыбки.
«Как же ему больно», — успеваю подумать я, когда братья вдруг делают первые шаги навстречу. Крепко обхватывают друг друга, хлопают по спине и еще долго не отпускают.
— Ты нашел то, что умеешь делать лучше других, — говорит Кирилл. — Поздравляю с победой!
— Ты тоже найдешь. — Уверенно отвечает Илья и крепко, почти до хруста в костях, сжимает его в своих объятиях. — Спасибо!
А потом мы бежим к сцене все втроем.
Младший брат поднимается на пьедестал, старший остается стоять со мной. Мы с ним переглядываемся и робко улыбаемся. Может, и не все обиды забыты, и не все теперь будет как прежде. Многое изменится, да. Но главное, что они уже сделали большой шаг вперед — навстречу друг другу.
А значит, все будет хорошо.
Или даже отлично, кто знает?
Ведь возможно всё. А надежда — это последнее, что у нас могут отнять.
