Я тянулась к нему. Тянулась к его силе, самоуверенности, обаянию. Кирилл виделся мне загадочным, но очень близким, тонко чувствующим и порой даже трогательным. А его способность видеть красоту в простых, казалось бы, вещах обезоруживала. К тому же, только с этим парнем мне удавалось быть собой и хоть ненадолго, но забывать о призраках, которые преследовали.
— Юлик, так куда мы идем? — Тихо спросил он, спускаясь за мной к перрону. — Будем смотреть на поезда? Нет, я не против, но тебя не потеряют дома? Уже поздно.
— Нет. — Потянула его за собой через бордюр прямо на зеленевший в свете фонарей аккуратно выстриженный газон. — Ты же хотел знать, где я живу?
— Да.
Уж если это его не испугает, то не испугает ничего.
— Тогда пошли.
— Куда? — Потянул меня назад. Развернул к себе. — Я что-то ничего не понимаю…
— Ты должен увидеть, бессмысленно объяснять. — Облачко пара вырвалось из моего рта. Плечи подергивались от холода, кожа вся покрылась мурашками.
Оглядев производственные помещения, выстроившиеся в ряд справа, скользнул взглядом по многочисленным путям, тянувшимся вдоль перрона. Тряхнул головой, не понимая. Но все же двинулся следом за мной. Больше не задавал вопросов. Послушно шел, лишь время от времени хмыкая. И так же тихо и безмолвно поднялся по ступеням к железной двери.
— Здесь я живу. — Произнесла взволнованно и повернула ключ в замке.
Не произнес ни звука.
— Добро пожаловать, — отошла, пропуская его вперед.
В свете луны блеснули растерянные глаза, брови парня сдвинулись к переносице. Не сказав ни слова, вошел внутрь.
Я невольно улыбнулась.
— Это… шутка? — Недоверчиво спросил, сделав пару шагов и остановившись.
Закрыла дверь и повернулась к нему. В помещении было тепло, в воздухе ясно ощущался привкус пыли и затхлости. Город за окном освещал комнату тысячами огней.
— Вовсе нет. — Уже и сама была не рада тому, что открылась.
— Не понимаю. — Его голос звучал встревоженно, почти грохотал в пустоте чердачного пространства. — Что это? Где мы?
Взяла с гвоздика на стене толстовку с капюшоном и накинула на плечи. Повернулась. Теперь Кирилл смотрел на меня.
— Прости, света здесь нет, — горько усмехнулась, — чай вскипятить тоже не смогу. Вот такая я не гостеприимная. — Развела руками. — Но ты же хотел знать, кто я такая, и почему у меня нет телефона? Так? Значит, смотри. Вот здесь я сплю. — Указала на матрас на полу. — Да, прямо на нем. Если укрыться одеялом, то почти не холодно. По крайней мере, сейчас. Надеюсь, зимой меня здесь уже не будет. — Голос повысился и звонко отражался от стен. — А, может, и еще раньше уеду, все к тому и идет. Ведь хозяин кафе, куда я устроилась, посылает меня за медицинской справкой, а ее без документов и прописки, вряд ли сделают. Что еще? — С трудом сглотнула накопившуюся горечь. — Воды здесь тоже нет. И не будет.
— Подожди. — В секунду оказавшись рядом, приложил палец к моим губам. Наклонился, вглядываясь в лицо. И даже сейчас, напряженный и обеспокоенный, он казался мне очень милым. — Так ты… живешь ЗДЕСЬ?
Опустил руку растерянно.
— Да. — Всхлипнула и выпрямилась, гордо принимая его полный жалости взгляд.
— Здесь? — Переспросил, словно ему требовалось время, чтобы поверить.
— Здесь-здесь. — Кивнула.
— Ладно. — Громко сглотнул и отвернулся. Обошел комнату, оглядывая, кажется, каждый сантиметр стен и пола. Остановился у окна и сложил руки на груди в замок. — Ясно. И… как так вышло?
— Я приехала из другого города. И у меня здесь никого нет. — Подошла к матрасу, опустилась на смятую холодную постель, скинула босоножки и поджала под себя ноги. — И нигде нет.
Услышав тяжелый вздох, взяла с подушки наушники, надела и громко врубила музыку. Закрыла глаза. Только не зареветь. Не реветь. Пусть уходит, видеть я этого точно не хочу.
Пусть идет. Зачем ему оборванка? Все правильно. За ним, наверное, девчонки толпами бегают. Красивые, ухоженные. А мне даже помыться негде, приходится к дяде Ване бегать.
Пусть валит. Гордости не смотреть ему вслед точно хватит.
Вдруг наушник над одним ухом приподнялся:
— Что слушаешь?
В горле ком встал. Открыла глаза. Уставилась на него сквозь соленую пелену слез, застывших под ресницами. Не ответила.
Кирилл сидел передо мной на корточках. Улыбаясь лишь уголками губ. Осторожно снял наушники с моей головы, будто боясь, что буду против, и надел себе. Скорчил забавную рожу. Что-то вроде: «музычка не ахти, но слушать можно». Привстал, обошел меня и бесцеремонно завалился на матрас. Даже обувь не снял. Заложил руки за голову, растянулся и закрыл глаза. Знакомая мелодия вырывалась из наушников тихим грохотом.
Повернулась и уставилась на него. Мне-то теперь что делать? Я ждала хоть какой-то реакции. Он должен был испугаться, брезгливо наморщить нос, сбежать, а вместо этого… лежал на моей постели, как ни в чем не бывало, слушал музыку и болтал ногами в такт.
Какого черта, вообще?
Еще с пару минут сидела на краю матраса и просто смотрела на него. Поверить не могла своим глазам. Внутри все скручивало в тугой больной узел. Наконец, набравшись духу, потянулась, чтобы дотронуться, как вдруг его рука перехватила моё запястье.
Вздрогнула.
— Расскажешь? — Хитро посмотрел на меня, притягивая к себе.
Я вынуждена была наклониться близко-близко к его лицу.
— Расскажу что? — Облизнула губы.
Ловким движением Кирилл сдвинул наушники назад и приподнялся на локтях.
— Расскажешь, кто ты?
— А… — тяжело задышала, чувствуя жар его дыхания, — это обязательно?
— Да. — Прищурился.
— Я не могу. Пока. — Никак не получалось выровнять дыхание. — Может, позже…
— Почему ты одна? Почему здесь? У тебя… неприятности? Прячешься? Или…
— Вроде того. — Закрыла веки, не в силах сопротивляться. Еще немного, и он выудит из меня признание.
Вместо этого Кирилл весело усмехнулся:
— Хорошие наушники.
Улыбнулась, открыла глаза. Его обаяние работало во всю мощь и уже почти слепило.
— Да. Знаю. Это подарок.
Вытянул губы трубочкой и с умным видом закивал:
— Твоего парня?
Если вы когда-нибудь ощущали, как счастье простреливает вас насквозь, то вот он- этот самый момент.
— А… Э… — Растерялась, хватая ртом воздух.
— Надо отвечать «да», — рассмеялся он, подтянулся выше и поцеловал меня.
Странно так. Удивительно. Непривычно. Еще мгновение назад было так оглушительно больно, обидно, страшно и стыдно. А теперь все пропало. Тени, отблески витрин и свет машин за окном, вся эта суета. Даже стук колес затих, который ничто прежде не было способно заглушить.
