— Звонят? — У меня будто ноги к асфальту приросли.
— Ну, я пойду тогда. Тоже позвоню тебе попозже. — Весело сказал одноклассник, словно не чувствуя опасности.
И я ощутила, как разрастается паника внутри меня. Сделала несколько несмелых шагов, едва не теряя сознание от страха. Ведь знала же, что нельзя было позволять ему провожать меня до самого дома.
— Угу. — Пробормотала на ходу.
— Поторопись, — хватая меня за руку своими потными пальцами и больно надавливая, прошептал дядя Жора.
Нужно просто отвлечь его внимание. Что-то срочно придумать. Ставить под удар нив чем неповинного парня не хотелось. А отчим мог и ему врезать, легко. Он давно чувствовал полную безнаказанность: то, что вышел на пенсию и работал в охране, не отменяло того факта, что вся полиция города по-прежнему была у него под ногтем.
Быстрым шагом я проследовала к телефону. Кровь отлила от лица — трубка, как ей и полагается, лежала на аппарате. Конечно, никто мне не звонил. Он просто хотел меня отвлечь. Чтобы не мешалась.
Нельзя, чтобы он и кому-то другому причинил вред. Я лучше приму его правила игры, чем подвергну опасности хоть кого-то из своих друзей или знакомых.
Бросилась обратно. Мой разум истошно кричал: спасайся! Но я все равно шла к двери, из-за которой доносился его мерзкий голос:
— Вали отсюда к чертовой матери, понял? Если еще раз тебя с ней увижу, яйца оторву и скормлю бродячим собакам. Убирайся, сопляк.
В ужасе закрыла ладонями рот. В эту секунду он вошел обратно в дом и громко хлопнул дверью. Оказался почти лбом ко лбу со мной.
Кхш-кхш — с ужасным звуком щелкнул замок, отрезая нас от остального мира. Я выронила телефон. Тот с треском ударился об пол.
— Значит, решили развлечься, пока меня нет дома? — Самодовольно ухмыляясь, двинулся ко мне.
Попятилась назад.
— Думаешь, я не знаю, чем вы с ним занимаетесь?
Сделала несколько шагов, вдруг неловко поскользнулась и упала прямо на задницу. Глядя, как этот сукин сын, улыбаясь, надвигается на меня, отчаянно поползла в сторону своей комнаты.
— И сколько раз он тебя уже трахал? А? — Его глаза довольно блестели. Подошва старого стертого ботинка смяла мой мобильник с ужасным хрустом. — Маленькая грязная шлюшка. Сколько раз? Тебе понравилось?
Барахтаясь, все-таки встала на ноги.
— Понравилось отсасывать ему? — Расстегивая ремень, отчим продолжал надвигаться на меня. — Дрянь. Настоящая дрянь. Потаскуха…
Бросилась в свою комнату, вбежала внутрь, дернула на себя дверь и закрыла ее на замок. Продолжила пятиться, теперь уже к окну. Сердце прыгало где-то в горле. Одна мысль о том, что синяков на моем теле прибавится, приводила меня в неистовый ужас.
Его тяжелые шаги эхом отдавались в пустом доме.
Одна. Совсем одна. Некому защитить. Некому заслонить меня своей спиной, пожалеть, увезти отсюда. Когда-нибудь все обязательно выйдет из-под контроля, ион просто убьет меня. Прирежет, как щенка. И никто не узнает.
Если его не остановить, все будет только хуже. Намного хуже. Надо быть покладистой. Надо еще немного потерпеть. Если не отвечать, он успокаивается. Если молчать, ему быстро надоедает.
— Никто. Не смеет. Закрывать. Двери. В моем. Доме!
У меня подкосились ноги.
— Уходи! — Заорала. Но тихий голос в моей голове прошептал: «не поможет».
Нужно бежать.
Обернулась и бросилась открывать окно. Отодвинула шторки. От осознания увиденного кровь в венах превратилась в лед и огонь одновременно. На оконной раме не было ручек. Не было ручек! Отчаянно принялась водить ладонями по оконной раме.
Как так? Не может быть? Почему? За что?!
Отрезал мне все пути к отступлению… Запер, чтобы терзать долго и безнаказанно. Чтобы никто никогда меня не услышал…
Вздрогнула от резкого грохота. Медленно повернулась.
Он выбил дверь. Стоял на пороге с ремнем в руках и противно скрипел зубами. В его глазах горели ярость и ненависть, лицо перекосилось от гнева.
Затравленно посмотрев на своего мучителя, я поползла вниз по стенке. Нужно принять свою судьбу. Не всегда получалось быть незаметной и избегать разборок. Сегодня просто неудачный день. Перетерпеть. Все закончится быстро.
Первый хлесткий удар больно обжег мне предплечье и шею.
— Никто! — Удар. — Не смеет! — Удар. — Закрывать двери в моем доме!
Втянула голову в плечи. Спрятала лицо в ладони. Удары посыпались одни за другим. Хорошо, что рюкзак не успела снять, по спине попадало не так больно.
— Тварь! Шлюха! Тварь!
Слезы щипали глаза. Ничего не чувствовала. Ждала, когда он выдохнется, и представляла море. Тихое, спокойное. В котором так здорово качаться на волнах. Плывешь себе не спеша…или закрываешь глаза и просто качаешься на волнах…
— Шалава! Так и я знал, шалава! Как и твоя мать!
Обычно он бьет так, чтобы не оставалось синяков. С ремнем тяжелее — следы проходят долго. Но даже их наличие не убедило школьного психолога в том, что мне не сладко живется. «Нана, — сказала она, — вам обоим сейчас тяжело после смерти матери. Будьте внимательны, прислушивайтесь друг к другу, учитесь разговаривать и понимать». Проще говоря, — терпи. Хотя именно так она мне не сказала. Просто позвонила ему и все выложила. И уже вечером того дня пришлось расплачиваться за этот разговор двумя пощечинами, пинком в живот и ушибленным после падения затылком.
И, кажется, сегодня отчим входил во вкус: удары становились только сильнее. Раньше дядю Жору удовлетворяли тычки и издевки, со временем он перешел на пощёчины, теперь же ему не хватало уже двадцати ударов ремнем. Двадцати одного. Двад-цати двух…
Стиснула зубы.
Двадцати трех…
Пожалуй, самое время помолиться или прикинуться мертвой. И я сделала вид, что теряю сознание. Или нет? Кажется, он пнул меня. Потому что от резкой боли в животе и сильного удара головой о батарею вдруг резко поплыло в глазах и стало совсем темно.
Нана
— Забавно, — улыбнулась, делая вид, что смеюсь над шуткой Кирилла, которую даже и не слышала.
Задумалась просто. Обо всем и ни о чем.
Автомобиль притормозил возле дома дяди Вани. Кирилл повернулся ко мне:
— Беги, малышка, только надолго не задерживайся. — Склоняя голову набок, заглянул в глаза.
— Хорошо. — Прошептала, чувствуя себя совсем крохотной рядом с ним.
— Иначе я начну переживать. — Прикоснулся к моим губам своими. Мягкое невинное прикосновение, бережное нажатие, пробуждающее медленный жар. — Давай, часика два, не больше, хорошо?
— Угу. — Согласилась, косясь на заднее сидение, где, вытянув ноги, вальяжно развалился Тим.
