Он не смотрел в мою сторону. Совсем. Даже когда разговаривал. Странный мужчина. Не замечающий вокруг никого и ничего, кроме своего мобильного, вечно прижатого к уху. А, да, и еще пыли на туфлях из крокодиловой кожи.
Я много наблюдала за этой парой из окна комнаты, куда меня временно поселили. Красивый сад, красивые люди, красивая семья, но все будто неживое. Картинка, нарисованная специально для избирательной кампании. Заманчивая обертка, ширма, под которой прятались несчастные люди, каждый из которых искал что-то в этом браке, но так, видимо, и не нашел.
Олесе явно не хватало общения. Она пожертвовала своей молодостью ради богатства, которое стало для нее золотой клеткой, душной и неуютной. Вряд ли ее красота была хоть сколько-то интересна мужу, вечно занятому своим продвижением по вертикали власти. Я могла и ошибаться, но он ни разу даже руки ей не подал, чтобы помочь выйти из машины. Был холоден, отстранен и общался с ней, как с подчиненной. Изредка, правда, называл Олесечкой, но даже тогда его взгляд оставался равнодушен к будущей матери своего ребенка.
— На самом деле, он не такой, — виновато произнесла Олеся, поставив чай с мятой на столик. Удобнее расположилась на кресле и принялась гладить живот. — Просто очень переживает за сыновей.
Прильнув к окну, я наблюдала, как к дому подъехала машина Евгения Ивановича. Он не спешил покидать салон. Видимо, разговаривал по телефону.
— Да все нормально. — Я повернулась к Олесе.
— Женя… он очень сдержанный. — Она неуклюже наклонилась вперед и подвинула ко мне вазочку с орешками. — Совсем как Илья.
Эти слова заставили меня улыбнуться, но щемящая душу тоска тут же стерла усмешку с моего лица. Где же он? Куда пропал? Живой ли?
— Не переживай, — девушка отпила из фарфоровой чашки осторожно, чтобы не смазать ярко-розовую помаду, — все будет хорошо.
Кротко кивнув, я села в свободное кресло, взяла чашку.
— Твой муж… он… сильно сердится? — Поинтересовалась, изучая ее крохотное скуластое личико.
— Ну… — Олеся улыбнулась. — Больше на себя, наверное. — Она подцепила длинными розовыми ноготками орешек и положила в рот. — Что не был хорошим отцом.
— Мм… — Протянула я, делая вид, что понимаю.
— Да не бери ты в голову! Он просто растерян. Его старший сын наворотил такого, что ему неплохо было бы надавать по щам, а младший под пули подставляется, чтобы все это разгрести… ой, прости! — Она отставила чашку, сообразив, что выболтала лишнего.
— Где он? — Дрожащей рукой я поставила чашку на стол. — Ты знаешь?
— Я не знаю. Честно. — Олеся выглядела напуганной. — Нана, ты прости меня, я ведь… просто услышала обрывок разговора. Женя всех на уши поднял из-за Ильи. Орал, как умалишенный. Но не говорил мне, что да как. — Она прикусила нижнюю губу. — Блин, блин, прости-и-и… Только не переживай, все обязательно будет хорошо…
Мне становилось тяжело дышать. Горло перехватило. Комната сужалась, оставляя меня один на один с моей паникой.
— У вас с Ильей все серьезно, да? — Спросила девушка, поглаживая меня по руке.
И как ни странно, но это простое поглаживание, оно как будто вернуло меня обратно на эту землю, успокоило немного. Я часто заморгала, пытаясь удержать слезы, но те упрямо щипали глаза и вероломно выкатывались наружу.
— Не плачь. — Она вскочила, налила воды из графина. — Глупая я. И вопросы задаю глупые. Просто интересно стало. Кирилл, он так рвался к тебе. А Илья просил позаботиться о Его девушке… Конечно же, я должна была догадаться. Прости, опять болтаю лишнего… — Олеся подала мне чашку.
Мои зубы застучали о фарфоровый край. Все переживания, которые копились последние сутки, не давая заснуть, выплеснулись наружу в этой отчаянной попытке не разреветься. Меня всю уже трясло, когда дверь в комнату вдруг отворилась.
— Нана… — Евгений Иванович в строгом бежевом костюме ступил на порог.
Я застыла в ожидании. Что за человек он такой, этот Леманн? Никогда не поймешь по его лицу, что он думает или собирается сказать. Непроницаемая маска какая-то!
— Пойдем со мной. — Сказал голосом так похожим на голос моего Ильи.
Не поверила своим ушам. Что? Куда? Бросила вопросительный взгляд на Олесю. Та торопливо кивнула — иди. Я вскочила и, не задавая вопросов, двинулась за ним.
Евгений Иванович остановился в коридоре, дожидаясь меня. Смерил испытующим взглядом и одобрительно хмыкнул. Мне не было понятно, что это означало, но становилось жутко. Пора было признаться самой себе — я этого человека побаивалась, не доверяла.
Мы двинулись по коридору в сторону широкой лестницы, ведущей на первый этаж.
— Даже в больницу ехать не захотел. — Заметил хозяин дома, пропуская меня вперед. — Пришлось заехать по пути за Марьяной Викторовной и привезти ее сюда. Должен же был кто-то зашить его плечо и сделать перевязку. Очень торопился домой. К тебе.
Что за набор слов? О чем он? Не было понятно абсолютно ничего, пока Евгений Иванович не указал рукой. Я подошла к основанию лестницы и замерла. Там, внизу, в гостиной на одном из резных стульев сидел… Илья. В одних спортивных штанах, утопив босые ступни в мягкий ворс ковра. Он болтал с рыжеволосой девушкой, которая ловко орудовала иглой, склонившись над его плечом.
У меня не было сил сдержать вздох облегчения — он сорвался с моих губ, освобождая душу от тяжких переживаний. Мой Илья. Любимый. Живой. Здесь! Самый надежный, самый родной, самый-самый…
И сердце трепыхнулось, делая в груди сальто, стоило ему поднять на меня глаза. Эта улыбка, открытая, искренняя, от которой его глаза сверкали еще ярче, она сводила меня с ума. А зрелище того, как он сидит на краешке стула с голым торсом, играя рельефом мышц, по-мальчишески взъерошивая волосы… ох, это меня просто добило…
Ноги едва не подкосились, когда я, счастливая, слетела вниз по ступенькам. Уставилась на него во все глаза, не решаясь подойти ближе. Улыбнулась, до боли прикусывая губу и понимая, что влюбилась в него чертовски сильно. Гораздо сильнее, чем следовало бы. В каждую родинку на его теле, в каждую черточку. Даже вот в этот десятисантиметровый шрам на ключице и вот в этот новый, в который как нож в масло входила сейчас острая игла.
— Привет, — заметив меня, весело поздоровалась рыжеволосая и продолжила работать над раной.
— Здравствуйте, — пробормотала, не глядя на нее.
Все, на что я хотела смотреть, было сейчас передо мной. Глаза, полные боли и любви. Глаза, которые искрились теплотой и лаской при взгляде на меня. Лицо, которое улыбалось мне, даже кривясь от боли, которую он испытывал.
Казалось, мы могли смотреть друг на друга вечно. И молчать. К чему слова, если все и так было понятно?
Только вот очень хотелось дотронуться. Просто коснуться его кожи кончиками пальцем и замереть. И держать так руку на его сердце, пока желание большего не захватит нас с головой. Как тогда, когда наши тела сплетались, задавая ритм, и отвечали друг другу на языке страсти и любви.
