Она тихонько охнула, когда зверь сжалился. Когда он коснулся темных лепестков, налившихся желанием и переливающихся блеском. Запах крови, почти засохшей кое-где на ранах, добавлял остроты и пряности странному и страшному, происходящему в полутьме.
Острейшие белые кинжалы, изредка касались друг друга. Костяные бритвы стучали опасностью, добавляли бурлящему возбуждению чуточку того самого, спрятавшегося, ужаса. Делали его настоящим, заставляли вздрагивать…
Хотя Гера уже знала, чувствовала каждой клеточкой свою полную победу. Как? Ответ давали легкие сладкие скольжения между ее дрожащих в изнеможении бедер и все более горячей волне ожидания. Касающийся ее кончик самого нежного языка, принадлежащий чудовищу. Он давал ответ лучше каких-либо слов.
Пробегал, скользя, по разошедшимся складкам. Раздвигал тонкие раскрытые лепестки еще больше. Касался гладкой кожи на вздрагивающем лобке. Дразнил, заставляя выгибаться навстречу, жаждать безотрывных сильных ласк.
Гера тяжело дышала, кусая губы и хрипло постанывая. Да, ее зверь уже побежден и сейчас играет с ней, заставляя просить о полном доказательстве. Остром, быстром, болезненно-прекрасном, заставляющем плевать на силу крика и бьющим по всему ее изнывающему телу тугими плетьми.
Язык оборотня замер внизу, замер, двинулся вперед, вытягиваясь упруго и сильно. Раздвинул ее розовую последнюю преграду, оказался на несколько мгновений внутри и шевельнулся, наполняя тягучей слюной ее лоно.
Гера вздрогнула, от стиснутых зубов до напряженных пальцев ног. Охнула, невозможно шире раскрывшись и подаваясь навстречу. Горячий, упругий и настойчивый язык исследовал ее изнутри, касаясь каждого миллиметра упругой и слегка ребристой поверхности, заставляя крепко сжимать его мышцами изнутри. И затем вышел, медленно и ласково.
Двинулся вверх, пройдясь перевернутой английской «V», замирая в главной пульсирующей точке. И еще, и еще, и еще… Одинаково нежно, сильно, ритмично, страстно…
Гера глухо и низко застонала. Прямая электрическая вспышка, готовая разорваться внутри и разбежаться повсюду. И ей не стоило говорить, не стоило показывать. Ее Зверь уже все понял.
Он рисовал по ней, как по раскрытой книге. Запятыми и точками, расставляя их одним лишь языком. И сейчас готовил концовку.
Начал ее с точки. С мокрой сильной точки в самом верху, на тонкой упругой перемычке, сразу после смыкающихся и налившихся лепестков Геры, раскрывшихся уже полностью. Она выгнулась назад, поднимаясь и двигаясь навстречу ему. И Зверь не стал мучать дальше.
Медленно, сильно и трепетно, широко прижимая язык, выписал вопросительный знак, закрутив кончик верхнего изгиба точно где надо. Нажал, чуть двинувшись по кругу и замер.
И она закричала. Закричала, чувствуя пульсацию в каждом кончике каждого пальца, в каждой напряженной жилке, в каждом вздрагивающем и плавящемся от удовольствия мускуле. Кричала, кончая даже кожей, рассыпаясь на тысячи искр чертовых фейерверков, вдруг разбежавшихся перед глазами. Кричала, принимая свое счастье и свою победу.
Гера еще стонала, когда серая густая шерсть коснулась ее кожи. Остро кольнули кончики волосков, обожгло горячее мускусное дыхание. Она вдохнула запах своего Зверя, узнавая в нем любимого.
Мощные передние лапы, уже меняющиеся, уже становящиеся такими ласковыми руками, пока еще оставались чудовищными. И невероятно сильными. Она послушно сделала все, так желаемое им. Попробовала расслабить даже полыхающий и вздрагивающий наслаждением низ живота. Потому что знала, что ее ждет. Ее последняя боль и последний страх.
Слюна оборотня заживляет почти любую рану. Гера знала это. Знала, как ей будет хорошо… потом. Но сейчас боялась. Страшилась, но боролась, ожидая его. Зная, как станет больно, как будет… а-а-а…
Он вошел в нее одним мощным рывком. Жадно и грубо, не умея сдержаться именно в первый момент. Раскаленный и огромный, как и положено чудовищу. Стальной, мощный, вздувшийся венами, он ощущался всеми ее дрожащими нежными стенками. Вонзился зазубренной саблей, изогнутой и расширяющей к рукояти, росшей из железных мускулов его тела.
Гера вскрикнула, желая удержать, не пустить, оттолкнуть…
Слюна оборотня заживляет почти любую рану. И она, оставшаяся в ее лоне, сейчас влажно и бесстыдно хлюпающая внизу, помогла. Растеклась заботливой нежной прохладной пленкой. Остро защекотала, заживляя и убирая боль. Охладила и дала начало новому наслаждению.
Гера знала это, слыша в мокрых звуках уже себя, выступающую густо и постоянно. И даже видела, не удержавшись и взглянув вниз.
И застонала, восхитившись, видя блеск прекрасного доказательства его мужественности, выходящего из нее и устремляющегося назад. Неудержимо и властно, с силой и скоростью, не доступной обычным людям. Она отдалась этим сильным толчкам, до боли заламывая руки, мечущиеся по его телу, и часто задышала.
И, как всегда, пропустила самое главное. Когда ее пальцы скользили по гладкой коже. Не задерживались в шерсти, пусть и такой нежной для нее. Волоски густейшой шубы Зверя разлетались, рассыпаясь невесомой серебряной пылью, и пропадали, раскрывая спрятанное под ней.
— Гера…
Она не могла поверить своим ушам. Его губы произнесли ее имя. И это было восхитительно хорошо. Женщина сильнее прижалась к мощному торсу, двигающемуся вперед и назад, подалась навстречу и плотнее обвила ногами его бедра. Теперь он терся о нее кожей, разгоряченной и покрытой легкой испариной.
Гера стонала, кончиками пальцев чувствуя бугрящуюся мускулами спину, ущелье ложбинки, разделяющей ее пополам и упругие мускулы его задницы, сейчас двигающейся не прекращая. Чувствовала концы длинных светлых волос, упавшие на ее лицо. Их скольжение, легкую знакомую щекотку. Боялась открыть глаза, снова сомкнутые недавно, но жаждала этого сильнее, чем когда-либо.
Лишь когда ее губ коснулись его, такие нежные, пахнущие лесом и почему-то малиной, Гера широко распахнула их. Одновременно со всем остальным. Глядела в желтые и пока звериные глаза. Утопала в них, в почти родных, теплых и ласковых, но все еще отдающих диким огнем самца, берущего свою самку.
Все смешалось. Нежность и ярость, дикость и ласка, наслаждение и боль…
Мужчина накрыл ее рот горячим и страстным поцелуем. Ему хотелось, чтобы она знала, как сильно он возбужден и как сильно благодарен. Гера. Его Гера — она принадлежала лишь только ему. Только он имел право прикасаться к ее нежной коже и входить в ее горячие глубины. Только он.
Ему трудно было давать обещания, помня о своей опасной звериной сущности, тяжело говорить о будущем, но сейчас пришло четкое понимание, что наравне с бурлящим в нем возбуждением, внутри просыпаются новые странные эмоции, названий которых он прежде не знал. Он сделал самый сильный рывок вперед, содрогнулся и часто запульсировал, чувствуя, что она обхватывает его изнутри, как можно теснее.
И они взорвались вспышкой новорожденной вселенной одновременно. Как и всегда. Истинная пара, нашедшая друг друга посреди чужого каждому мира. Взорвались, обжигая сами себя собственной раскаленной страстью, растекшейся внутри и снаружи, стекающей вниз и пропитывающей густой ворс ковра.
