Лизу словно расплющило, как пустую коробку из-под сока.
— Кто она?
— Новая горничная.
— Что у тебя с ней?
— Ничего. Кармилла. Не стоит. Она — не та, кто тебе нужен. Она не подходит.
— Это я сама решу, хорошо?
— Но хозяин…
— А что мне твой хозяин?! — Почти взревела она.
Похоже, Лонни переминался с ноги на ногу, не решаясь открыть рта.
— Он лично за ней присматривает, — наконец, промямлил он.
По спине Лизы пробежал холодок. Было ли это правдой? Или красавчик хотел защитить ее от чего-то нехорошего?
Громко хлопнула дверь. Лиза вздрогнула. Кармилла влетела в спальню разъяренной фурией.
— Дорогая… — жалобно донеслось из-за закрытой двери.
Силуэт женщины проплыл мимо и застыл возле шкатулки. Ладонь мягко легла сверху, крышка беззвучно отворилась. Круглые массивные часы на золотой цепочке вспорхнули с шеи герцогини, словно на крылышках взмыли в воздух и мягко приземлились на дно ящичка. Перед тем, как шкатулка захлопнулась, Лиза успела рассмотреть фото, закрепленное на обороте крышки.
Старое, выцветшее, черно-белое. На нем экипаж с парой запряженных в него лошадей. Маленькая, будто из сказки, карета с открытым верхом. И восседающая в ней герцогиня в застегнутом наглухо темном платье с отложным воротничком и старомодной шляпе с перьями. Такая же молодая и свежая лицом, как и сейчас.
Не иначе, как ближайшая родственница Кармиллы. Ну, а как? Не она же сама. Может, ее прапрабабушка. Но сходство было очевидным и очень сильным.
Взмах изящной руки, и крышка резко захлопнулась, скрыв от глаз и карточку, и старинные часы на цепочке. Лиза даже перестала дышать, опасаясь, что герцогиня пожелает переодеться и отворит дверцы шкафа. Но та, лишь скользнув по нему ледяным взглядом, молниеносно обернулась к открывшейся настежь двери.
В проходе стоял Лонни, улыбающийся и совершенно голый.
Если бы было чем подавиться, то Лиза непременно бы это сделала. Но во рту, к сожалению, пересохло от страха. Забыть, развидеть, смять и выбросить из головы и сердца! Прочь!
Лонни стоял в дверном проеме, загорелый и совершенный, как античная статуя, ухмыляясь и подрагивая своим… Ну, вы поняли. Им самым. Торчащим вверх и по стойке смирно. Герцогиня окинула его оценивающим взглядом, приподняла подбородок, улыбнулась и поманила тонким пальчиком. Он сделал шаг навстречу, словно загипнотизированный ее взглядом.
Лизе хотелось провалиться под землю. Противно и неприятно было смотреть как парень, улыбавшийся ей буквально вчера, сегодня уже хватал другую женщину теми же руками, которыми держал ее. Фу просто. Но и зажмуриться она почему-то не могла.
Интересно, заметят ли ее, если она попробует выбраться из шкафа, пока они будут заняты своими делами на этой огромной кровати, до сих пор сохранившей следы их же ночных утех? Не ждать же ей еще сутки? Да и в шкафу уже было не продохнуть, голова шла кругом.
Кожа Кармиллы отливала белым и странно искрилась в свете ночников. Загорелые руки Лонни медленно скользнули по ней будто молочным шоколадом по ванильному мороженому, замерли на локтях и резко развернули к себе спиной. Герцогиня послушно ожидала, пока ловкие мужские пальцы справлялись со шнуровкой. Несколько секунд. И юбки с шелестом упали к ее ногам. За ними корсет.
Теперь она стояла перед ним в одной портупее, перетягивающей лифом верхнюю часть тела. Тонкие кожаные лямки переплетались, огибая ни чем не прикрытую грудь, и сцеплялись блестящими металлическими кольцами по бокам. Ремни стягивающие кожу под грудью, отливали черным, приподнимая еще выше и без того идеальные полушария с аккуратными розовыми сосками.
Лонни повернул ее к себе. Быстро, но не грубо. Скорее жадно и нетерпеливо. Притянул ближе, ухватив за нижний ремешок, как собачонку за шлейку, и поцеловал в губы. Его руки сомкнулись на ее упругих ягодицах. Темное на светлом. Кофе на молоке. Сжали почти до боли. Продвинулись выше вдоль спины, рисуя спирали от лопаток к плечам, замерли. Затем ухватились за руки, осторожно отстраняя от себя.
Едва различимый стон. Его стон.
Красавчик оторвался от нее, ловя языком капельку собственной крови, стекающей по губе. Горячей, соленой, густой.
— Ты опять? — прижимая ладонь к подбородку, спросил он.
В его глазах не было укора, в них плескалось сильнейшее возбуждение.
— Так будет каждый раз, когда ты посмеешь мне возразить, мальчишка.
Кармилла улыбнулась, обнажая мраморно-белые клыки, запачканные красным. Ее пальцы сомкнулись на шее Лонни и сжали без особых усилий. Так же легко оторвали его тело от земли. Поднимая над головой. Кожа под ладонью налилась синевой, глаза жертвы затуманились, прячась под верхнее веко. Сознание покидало тело красавчика. Неумолимо. С каждой секундой.
Лиза замерла и закусила губу от испуга.
Но Лонни не боялся. Это видно было по его лицу. Он, очевидно, знал, чего ожидать от этой опасной женщины. И ему, пожалуй, нравилось, что та играла с ним, как кошка с мышкой.
Придушивание, тонкая грань между жизнью и смертью, смертельные укусы — все это было обязательной сладкой пыткой. Яркой, острой, щекочущей нервы.
Маленькая изящная ручка разжалась, и он упал, ощутив под собой пол. Закашлялся, хватаясь за шею. Попытался сохранить равновесие и не рухнуть перед ней на колени. Поднял глаза. Посмотрел с выражением наслаждения, смешанного с восхищением, словно не веря до конца в происходящее.
Выпрямился, провел рукой по своему подбородку. Коснулся взглядом красных сгустков, оставшихся на подушечках пальцев, и ухмыльнулся. Вытянув ладонь, красавчик поднес к ее губам.
Кармилла прикрыла веки, медленно втягивая носом острый запах его крови. Терпкий, сладко-соленый, тягучий, манящий. Вздрогнула, словно от нахлынувших вдруг волн блаженства и удовольствия. Потянулась дрожащим кончиком язычка и осторожно слизнула.
Лонни рассмеялся. Сунул ей в рот сразу несколько измазанных собственной кровью пальцев и довольно ухмыльнулся, глядя, как она плотно обхватывает их губами и нежно посасывает. Прищурил глаза, почувствовав, как острые резцы снова впиваются в кожу. Стиснул зубы от острой боли.
Выдернув руку, Лонни выругался. Встряхнул ею в воздухе, словно обжегшись, вытянул снова и провел всей пятерней по лицу хищной герцогини. Затем по шее, намеренно пачкая и оставляя алые разводы. Затем спустился к груди, облаченной в кожаную портупею. Густо измазал и ее, не забыв очертить окровавленным пальцем соски. И припал к ним горячим языком, слизывая собственное багровое, липкое, терпкое.
Кармилла, опьяненная ароматом, разливающимся по коже, торжествовала. Мужчина сам покорно опускался перед ней на колени. Тонкая ручка, украшенная перстнями, нырнула в золотистые локоны красавчика, скользнула, прокладывая себе путь к затылку, и крепко ухватилась за несколько светлых прядей. Притянула к себе еще ближе. Застонала, чувствуя, как его язык обжигает тонкую белую кожу, и дернула вверх. Требовательно. Прямо за волосы.
