Конечно, мелочи. Ведь теперь у нее был реальный шанс разузнать слабые места злодейки. А это обязательно поможет ей защититься от ее нападок. Мысли вдруг вернулись к Лонни. Было бы здорово, отплатить ему добром. Не будет вампирши — не станет преград и для них двоих. И тогда может… Хм, а ведь даже в мыслях это звучало довольно заманчиво!
Открыв ключом массивную дверь, Лиза убедилась, что в помещении никого не было Он, тот самый аквариум, на который ей однажды уже позволил посмотреть хозяин, располагался в глубокой нише за поворотом. Пройдя на цыпочках и повернув за угол, она замерла от красоты увиденного.
Маленькие серо-зеленые камешки, рассыпанные словно слезы, сплошь покрывали края большого бассейна. Сквозь большое окно в потолке, рассеивая стелящийся по поверхности воды туман, проникал лунный свет. Сдержанный и прохладный.
— А-аа-ааа. Аа-аа-аа…
Странная песня разносилась откуда-то издали. Тягучая, убаюкивающая, печальная. Девичий голос, тонкий и бархатистый, сначала словно просто выдыхал тихий звук, затем усиливал его, наполняя неведомой тоской и тревогой, и переводил в непрерывно текущий звенящий поток. Среди нарастающего гудения воды и звонких голосовых переливов можно было расслышать многое. Детский смех, заунывный плач, тайны, хранящиеся под толщей воды. Казалось, все перемешалось в этой песне, холодной и такой оглушающей.
Лиза села на краешек каменного бортика, темно-зеленого, отточенного водой, словно тысячелетний кусок валуна. Нагнулась к воде прозрачной на поверхности и теряющейся в мутной серо-голубой дымке на дне. Водная гладь дрожала. Тихонько, едва уловимо. Разбегаясь рябью и десятками пузыриков, поднимающихся с глубины.
Девушка прищурилась, всматриваясь. Что-то плыло к ней, медленно и словно не касаясь воды. Полупрозрачная, смутно-неясная фигура. В воздухе тут же повисла мертвая тишина. Весь мир умолк и затаился в загадочной пустоте мутной воды. В голове возникло и застучало молоточками смутное осознание опасности, но руки не двигались, крепко вцепившись в край бортика.
Серебристая гладь дрогнула, заволновалась и побежала серебристыми кругами. Отраженные в ней звезды запрыгали, расплываясь в стороны жидким золотом. Что-то там, под водой, шевельнулось. Еще и еще. Тонкий, искристый туман разошелся, открывая взору прекрасное тело. Стройное, по неземному совершенное и идеальное. Волосы, белым инеем в синеватых отсветах плывущие и показавшиеся вдруг на поверхности. И хвост, длинный, блестящий, переливающийся в воде тысячами перламутровых чешуек.
Русалка. Самая настоящая русалка. С ресницами, украшенными каплями воды, словно россыпью чистейших бриллиантов. С губами, мягкими и пухлыми, будто присыпанными коралловой пудрой или розовой дымкой. С острыми вишенками сосков безукоризненной упругой груди молодой девы. С талией, тонкой и узкой, плавно переходящей в крутые бедра, опускающиеся в роскошный зеркальный хвост с мощным изумрудным плавником.
Веки ее распахнулись, уставившись на Лизу бездонным океаном сине-зеленых человеческих глаз. И девушка, вспомнив вдруг завет подружки, тут же перевела взгляд на руки ундины, коснувшиеся бортика, заскользившие тонкими пальчиками по нему плавно и крадучись.
В груди неприятно кольнуло. Ощущение опасности не покидало. Странное чувство. Будто ее, Лизу, засасывало в этот омут, манило в эти глаза цвета морской волны, словно невидимым магнитом тянуло и тянуло туда, на глубину, откуда доносилась печальная песня, заставлявшая сильнее биться испуганное сердечко.
— Лиза…
Голос русалки был мягким, спокойным, напевным. Шептал, будто прямо на ушко и приглушенным эхом разносился над водой. Тело ее замерло возле согнутых ног девушки, коленями опершейся о холодный камень. А хвост продолжал свое постоянное движение: отталкивался от воды, переливаясь и создавая мутные волны, подрагивал, описывая массивным плавником ровные полукружия.
— Ты пришла, Лиза… Иди к нам… Иди…
— Я пришла, — словно во сне повторила девушка, протягивая руку к воде.
Пар, поднимающийся от поверхности, приятно согревал ладонь. Кончики пальцев покалывало, расслабляя. Сознание плыло, загипнотизированное движениями хвоста.
— Иди же, иди, — манил голос.
— Не могу, — борясь с собой, хрипло произнесла она.
— Сладкой негой накрывая, — запела русалка. И тело Лизы сразу будто став невесомым, послушно подалось вперед, вслед за вытянутой уже рукой. — Зовет морская глубина…
— Нет, — пытаясь восстановить дыхание, воскликнула девушка и отшатнулась назад. — Нет! Помощи! Я пришла просить у вас помощи!
— М-м-м, — продолжала убаюкивать русалка, заглядывая ей в глаза.
Белые руки с идеальной блестящей в лунном свете кожей и красивыми пальцами тянулись к Лизе. Манили, подзывали, увлекали за собой.
Уставившись на них, девушка собрала всю волю в кулак и выдохнула:
— Прошу у вас помощи за одно желание взамен!
Кисти замерли возле самого ее горла, задержались и неохотно опустились вниз.
— Ты… — Пропела ундина, встряхнув длинными шелковистыми волосами, вплетающими в себя лунный свет и отблески водной глади. — Ты не такая, как все. Я вижу. Вижу.
Лиза невольно засмотрелась на ее груди, упругими розовыми сосками скользящие по самой кромке воды. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Такие совершенные в своей наготе и бесстыдстве. Два идеальных полушария, которые глупо и невежественно было бы прятать под тканью одежд. Они были созданы для созерцания и восхищения. Круглые, мягкие, налитые соблазнительным теплом.
— Кровь, что течет в тебе, древняя и могущественная.
— Что это значит? — Тихо, глядя на рябь, плывущую в разные стороны от русалочьей чешуи, спросила девушка.
— Ты знаешь, что нельзя обманывать русалку? — укладывая руки на бортик и устраивая на них свой прекрасный подбородок, спросила ундина.
— Я и не собиралась вас обманывать, — боясь задеть поблескивающую белую кожу, заверила Лиза. — Мне нужно кое-что узнать. Вопрос жизни и смерти…
Русалка встряхнула волосами. Длинными, горящими огнем, словно искры от костра, обжигающими и манящими. На мгновение кончики их дотронулись локтя Лизы, опаляя и даря чудесное видение.
Океан. Настоящий, живой, безграничный. Просто космос подводного мира. Символ свободы, простора. Она вынырнула, глядя на монотонную пульсирующую синеву. На тихую, безмятежную линию горизонта вдали. И застыла так почти на вечность, пока мимо вдруг не пролетела чайка и не направилась к песчаному берегу вслед за нахлынувшей волной. Она проводила ее печальным взглядом, рисуя руками кружева из морской пены на ярко-синей, холодной поверхности, глянула на небо, далекое, необъятное. И резко скрылась в глубине, разрезая телом толщи соленой воды.
Горячие слезы упали на гладкий камень, покоящийся на самом дне возле обломков старого корабля. Она опустилась и присела на него, вытаскивая из длинной косы нити, с нанизанным на них превосходным бело-розовым жемчугом. Они напоминали ей о чем-то дорогом и о ком-то любимом. Волосы распустились, словно прозрачный бутон розы, услышавший дивный говор морской тишины, и легли на воду, накрывая плечи легким одеялом. Печальная одинокая песня раздалась в холодной глубине, куда не проникал свет солнечных лучей.
