— Ого! — Она вдруг вскочила, стирая ладонями с лица остатки сна. — Не знаю, кто она, но сама чуть не влюбилась! Повезло тебе полежать у нее на коленочках!
Мистер Кот и не думал просыпаться. Так и лежал в кошачьем полузабытьи с блаженной полуулыбкой во всю мохнатую морду. Девушка потянулась и встряхнула головой. Треснула по будильнику, призывая прекратить раздражающие трели, и встала.
— Вот вроде только легла, а уже бежать пора. Еще ты не просыпаешься, кицуня. — Расправила руками передник, проверила наличие бутылечка с зельем в кармане. — Кажется, украла кусочек твоего сна. Прости, но мне нужно бежать, у меня долг перед русалками.
Кот дернул ушами, но глаз так и не открыл. Лиза поправила волосы перед зеркалом, заметив свой уставший и испуганный взгляд, и тяжело вздохнула.
— Что же ты делаешь, дурочка? — Покачала головой, нервно облизнула губы и вышла из комнаты.
14
Федора она нашла не сразу. Два метра шоколадной стати и грубой мужской силы колдовали над багажом новых постояльцев. Хватали тяжелые чемоданы большими сильными руками и перекладывали, словно пушинки, на тележку с колесиками.
Такой гигант точно не даст себя в обиду. И чего это она испугалась раньше времени? Лиза стеснительно топталась за спиной, дожидаясь, когда он закончит с работой. Когда тележка была загружена, девушка негромко кашлянула, привлекая внимание.
— Добрый вечер, Лиза. — Великан сверкнул набором ровных белоснежных зубов. Приветливо и открыто. Развернулся, оглядывая ее с каким-то отеческим одобрением. — Рад, что у тебя все хорошо.
— Спасибо, — замялась она.
Ну, вот. К ней со всей душой. А она…
— Как хозяин? — Улыбнулся ярче, чем мужик из рекламы Олд Спайса. — Сильно ругался?
— Нет, — смущенно потупила взор, — он — милый.
— Эм… — Сложил руки на груди. — А ты точно у него была?
Рассмеялся, наполнив своим заливистым хохотом весь холл Отеля и заставив Максимилиана оторваться от бумаг за стойкой ресепшена. Лизе становилось все хуже: стыд подбирался к горлу, хватая мокрой липкой лапой прямо за шею, не давая вздохнуть полной грудью.
— Федор, вы… Ты… Тебя ждут там. Меня просили передать.
— Где?
— Иди в термы. — Лиза чувствовала, как густо покрывается краской под его пристальным взглядом. — В термы. Оттуда по тоннелю. Там найдешь. Услышишь.
— А кто? — Федор наклонился, словно пытаясь рассмотреть что-то за ее растерянной улыбкой.
— Женщина. Крас-сивая. — Отчаянно мечущиеся по телу руки ей пришлось усмирить, спрятав в карманы. — Больше не могу сказать. Ты… иди…
— Понял тебя. — Кивнул он, закусив губу. Кивнул еще раз, медленно и задумчиво, и направился вверх по лестнице, оставив тележку прямо посередине зала. Остановился и оглянулся на последней ступеньке, бросив короткий взгляд, полный странной печали. Как человек, который смутно догадывался, что его посылают на верную гибель, но все равно шел, зная, что такова его судьба.
Лизе ужасно захотелось вдруг окликнуть его, остановить, чтобы все исправить немедленно, но маленький синий пузырек в кармане грел руку и сулил ей разгадки страшных тайн. Сжав руки в кулаки, она развернулась и побежала к фонтанчику, возле которого они недавно пили коктейли с Лонни. Неслась так быстро, будто хотела убежать от собственного стыда. Но тот тяжким грузом уже лежал на ее груди, обжигал и давил. Трудно спрятаться от того, что засело внутри. Порой это совершенно невозможно.
Она присела, запыхавшись и пытаясь перевести сбившееся дыхание, быстро отвинтила пробку и выпила содержимое. Одним махом. Густая блестящая жидкость вихрем пронеслась по пищеводу прямиком в желудок.
Оставив за собой во рту лишь противный горький привкус. Мерзкий, тошнотворный. Горло начало жечь огнем, а в животе вдруг зашевелилось что-то живое. Словно тысячи паучьих лапок стали скрести изнутри ее внутренности. Лиза сморщилась, чувствуя, как ее скручивает напополам от боли, и упала на колени. В голове разгорался пожар, становившийся почти невыносимым.
Девушка оперлась на руки и вдруг с ужасом обнаружила, что не видит своих пальцев. И локтей. Опустила взгляд ниже. Ноги тоже отсутствовали. Через секунду исчезло и туловище. Оставалась только форма горничной, нанизанная на пустоту.
Лиза упала на холодный каменный пол, жадно глотая ртом воздух, чувствуя, как собственное дрожание отдается звоном в каждой клеточке тела. И только через минуту, осознав, что произошло и почувствовав силу в ногах, она смогла подняться и снять одежду. Сложила ее кучкой за кадку с пальмой и, шатаясь, направилась вдоль по коридору. Туда, куда ее тянули, будто веревкой, неведомые силы.
Шаги легкие, как пушинки. Дрожь по всему телу. Сознание будто в тумане.
Куда ты полезла снова, дура? Жизнь не дорога? И зачем? Вопросы один за другим лезли в голову. Без стука. Как непрошеные гости. Зачем? Зачем?
Так по-другому-то никак. Обратного пути уже нет.
Ее как будто-то подхватило торнадо. Неумолимо ревя, не выпуская и… и из Канзаса Лиза оказалась здесь. Вот такая у нее дорожка из желтого кирпича. Светлая плитка из керамогранита. А что за Гудвин впереди? И вместо доброй волшебницы — Кармилла. Опасная, злая, убийственная.
Но девушка тряслась и снова шла вперед.
Приоткрытая дверь… Специально? Ловушка?
Лиза выдохнула и замерла, вслушиваясь. Мешаясь с растворяющимся в темноте лимонным светом, до нее доносились непонятные звуки. Скрип кожи, лязг металла, тонкое дрожащее дыхание.
— Чего встала? — Спросила она сама себя. — Хотела понять — заходи…
И решительно скользнула внутрь. Легко и изящно, не тронув дверь и не запнувшись. Прижалась к стене, во все глаза уставилась на увиденное и замерла. Желая не видеть, а еще лучше забыть или просто очистить память. После того, как уйдет.
Странное помещение. Прежде она его не видела. Можно сказать операционная. Много плитки, света и хромированного металла. Но Лиза видела в нем другое. Мясницкую. Самую настоящую. С огромными крюками под потолком. С наборами полых кривых игл в зажимах на стальном столе. С воняющей застарелой кровью плахой в углу. И желобом в полу, багровым и пахнущим смертью.
Лиза встала столбом. В чем мать родила, хотя и невидимая. И старалась не обращать внимания на пронизывающий холод, который льдом сковывал голые пятки. Смерть, постоянно крутящаяся рядом, вдруг стала реальной и близкой. Смерть с мраморной кожей и алым бархатом вычурного платья. С холодными змеиными глазами и острыми иглами клыков.
Она стояла всего в нескольких метрах от нее и поглаживала по животу девчонку. Ни разу не виденную Лизой прежде. Рука в перчатке гладила нагую юную красотку ласково и умело. Парящая у самого стола золотая чаша пахла чем-то острым и пряным, заставляя погружаться в какой-то дурман.
