Но об этом он мне еще не говорил. Его мама проболталась. Прибежала к моей, вся такая счастливая, сияющая. Они отослали документы несколько недель назад, сразу, как стали известны результаты итоговых тестов. Это было еще до того, как Райан решил туда не ездить. И его родители о его решении явно не подозревали.
Я видела это по тому, как держалась миссис Джонс, сидя за столиком во дворе нашего дома. Они с мамой пили чай на свежем воздухе, пользуясь тем, что весенняя погода давала городу передышку от затяжных дождей, и без умолку болтали. Мне пришлось встать с кровати, чтобы видеть их через окно. Не было слышно ни слова, но по тому, как горели глаза его матери, когда она размахивала письмом из университета, и по ее широкой улыбке, можно было догадаться, что давняя мечта дать сыну достойное образование была на пороге исполнения.
Приникнув носом к стеклу, я наблюдала за ними. Женщины сидели друг напротив друга. Худощавая миссис Джонс, прямо державшая спину и манерно оттопыривающая мизинчик за распитием чая. И усталая, с поседевшими, наспех убранными в хвост волосами, моя мать, кажущаяся не в меру располневшей на фоне худобы своей собеседницы. Такие разные. Никогда не ставшие бы приятельницами, не будь они соседями по улице, и не дружи их дети.
Но, похоже, это общение приносило маме хоть какую-то отдушину на фоне постоянных переживаний. Она улыбалась, слушая рассказы миссис Джонс, и кивала, поэтому я была относительно за нее спокойна. Хотя и понимала, как тяжело, наверное, ей слышать об успехах Райана и осознавать, что ее дочери не доступны даже простые радости взросления, такие как пешие прогулки, не то, что учеба или планы на будущее.
Я отошла от окна и прилегла на постель. Обвела взглядом розовые обои, призванные поднимать мне настроение своим озорным девчачьим стилем, светло-зеленые занавески с рюшами, разноцветные горшочки на подоконнике и устало закрыла глаза.
Интересно. То, что я задумала проделать… как оно отразится на моем здоровье? Что я буду чувствовать? И так ли сильно хочу того, что планирую сделать?
В худшем случае, умру на несколько дней-недель-месяцев раньше того срока, который мне отмерен. В лучшем — попаду в больницу в тяжелом состоянии. Где тоже, вероятно, умру. Потому что, даже если мне станет хуже, и я поднимусь в листе ожидания, это не означает, что для меня найдется сердце.
Каждый день кто-то умирает, не дождавшись донорского органа. Потому что, чтобы кто-то жил, кто-то другой должен умереть, а его родственники должны дать согласие на изъятие. Слишком много условий, слишком мало времени.
Нет, не подумайте. Я не задумала чего-то противозаконного. Всего лишь то, чего хочет каждая смертельно больная девочка моего возраста. Хотя бы недолго побыть нормальной и не думать о приближении конца. Хотя бы сделать вид.
Хотя бы раз не думать о последствиях и насладиться одним единственным мигом своей нормальности.
Это сумасбродно. Опасно. Неразумно.
Знаю.
Но таков мой выбор.
* * *
— Хочешь, посмотрим какой-нибудь фильм? — Предложила мама.
— Давай. — Я постаралась выдавить очень правдоподобную улыбку.
Она поерзала в кресле:
— Комедию? Мелодраму?
— Выбирай сама.
Было ошибкой так говорить. Они с папой тут же переглянулись.
— Ну, в смысле… — Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы улыбнуться еще раз. — Не могу решить. И то, и другое было бы замечательно.
— Тогда пощелкаем по каналам. — Тихо сказала мать, продолжая сверлить меня взволнованным взглядом.
Ей очень нужно было знать, сильно ли я расстроена, что не могу присутствовать на выпускном. И пусть к ребятам, которые сегодня прощались со школой, я имела весьма опосредованное отношение, но многие из них меня помнили, а некоторые даже интересовались, смогу ли прийти на торжество. Если быть точной, двенадцать — столько сообщений с вопросами я получила на прошлой неделе.
— Тебе не холодно? — Отец потянулся, чтобы подоткнуть мне одеяло.
— Нет.
Он укрыл мои ноги, поправил подушку и, решив, что мать не заметит, быстро глянул на часы.
— Спасибо, — произнесла я.
Папа кивнул.
— Чарльз, — строгим тоном обратилась к нему мать, — если ты куда-то торопишься, то мы тебя не держим.
Он тут же потупил взор:
— Я никуда не тороплюсь.
Мама открыла рот, чтобы в очередной раз выплеснуть на него свои обиды, но, заметив мольбу в моем взгляде, тут же закрыла и отвернулась.
Я считала минуты до того момента, когда можно будет, сославшись на привычную усталость, отправиться спать.
* * *
Сообщение от Райана пришло, когда мое волнение уже достигло предела. Телефон находился в беззвучном режиме, поэтому я, сидя на кровати в полной темноте, просто гипнотизировала глазами черный экран. Где-то за окном, вдали, послышался ровный шум двигателя, затем дисплей зажегся светом: «Я на месте».
А, значит, отступать было поздно.
Зажав смартфон в руке, я медленно поднялась с постели. Выровнять дыхание не получалось. Сердце в груди прыгало так отчаянно быстро, что сильно кружилась голова. Взяв свободной рукой туфли, я босиком, крайне медленно и осторожно прокралась в коридор и направилась к кухне. Отец спал на втором этаже, он не мог услышать моих шагов, но мама лежала на диване в гостиной. Она всегда так делала, чтобы быть ближе ко мне и суметь прийти на помощь в любой момент.
Я двигалась вдоль стены, ощущая невероятную слабость. Мой безумный план, больше походивший на попытку самоубийства, чем на попытку побыть хоть недолго нормальной, могло сорвать в этот момент все, что угодно: от скрипнувшей внезапно половицы до нарастающего гула в моих собственных ушах.
Только подумайте, я собиралась покинуть дом на целую ночь!
И только сейчас ясно понимала, насколько идея на самом деле была дикой и опасной. Обычно мне и во внутренний-то дворик тяжело было выйти, а тут — поездка на выпускной. Теперь прибавьте ко всему этому невероятное волнение, страх, тревогу. И что получим? Меня — на грани потери сознания, бледной тенью в темноте кухни пошатывающуюся в сторону двери.
Стараясь не выронить туфли, из последних сил я повернула замок и нажала на ручку. Свежий ночной воздух ударил в нос, защекотал ноздри запахом влаги и свежескошенной травы. Мягкий свет фонаря скользнул по моему лицу и заставил зажмуриться.
— Ой, прости, — прошептал Райан, спешно отводя фонарик от моего лица. — Думал, эта штука пригодится. Мне еще никогда не приходилось врываться в чей-то дом в полночь с черного хода!
Почувствовала, как его сильные руки подхватили меня под локоть.
«Безумие, чистейшее безумие!» — кричал мой разум, когда я переступила порог и оказалась на улице.
