Мы побежали по холму в сторону дома. Там уже горел свет.
— Ты не говорил, что приедешь, — задыхаясь, произнесла я, пока он открывал дверь.
— Хотел сделать сюрприз, — виновато улыбнулся Дэниел, впуская меня внутрь.
Я вошла в дом, и с плаща на пол тут же стекла целая лужица воды. Меня продолжало колотить от холода, поэтому Дэниел помог мне раздеться:
— Давай, я. — Аккуратно снял плащ и повесил на крючок.
Дождь колотил по крыше так яростно, что слышно было даже на первом этаже.
— Спасибо. — Пробормотала, дрожащими пальцами убирая от лица мокрые сосульки волос.
— Тебе нужно согреться, чтобы… — Он внезапно так сильно побледнел, глядя на меня, что даже качнулся. Едва не потерял равновесие.
Мое сердце тревожно сжалось. По лицу Дэниела, мокрому от дождевых капель, нельзя было до конца понять эмоций. Не ужас, не отвращение, не испуг. Что это было? Растерянность? И почему?
Он смотрел на меня, и не куда-нибудь, а прямо на мою грудь. Проследив за его взглядом, я охнула. Из выреза расстегнутой на несколько пуговиц рубашки розовел уродливый шрам. Именно при виде него светло-зеленые глаза Дэниела распахнулись в немом вопросе.
— Ох, прости. — Спешно прихватила пальцами ткань рубашки.
Его кадык нервно дернулся. Он сглотнул и медленно перевел взгляд на мое лицо:
— Это…
— Это и есть то, о чем я не хотела говорить. — Поежилась. Мокрая одежда неприятно липла к телу, меня знобило. — Мне пересадили чужое сердце, и благодаря этому я осталась жива. Вот, что со мной было. Ты думал, рак?
Его глаза снова метнулись вниз, туда, где мои дрожащие пальцы продолжали судорожно вдевать пуговицы в петельки.
— Тебе… тебе нужно переодеться, — заикаясь, проговорил он и отвернулся. — А я пока разожгу камин.
— Х-хорошо.
И я бросилась наверх, едва не падая и путаясь в мокрых штанинах. Быстро скинув сырую одежду, приняла теплый душ, расчесала волосы и оделась. Взглянула на себя в зеркало — хорошенькая. На всякий случай застегнула платье под горло. Хоть во взгляде Дэниела и не было брезгливости, но пугать его вновь не хотелось.
— Чем это так вкусно пахнет? — Спросила, спускаясь вниз по ступеням.
В гостиной стоял приятный мясной аромат, в камине звонко потрескивали поленья, на экране телевизора мелькали кадры какого-то юмористического шоу.
— Подогрел жаркое, которое захватил по пути в ресторане. — Дэниел сидел на полу возле камина и рассматривал разложенные перед ним листы. Он тоже успел переодеться, на нем была простая серая футболка и джинсы, ступни оставались босыми. — Ты не против?
Это были мои рисунки. Несколько пейзажей, карандашные зарисовки и утренний набросок синей пастелью.
— Они… не так хороши, как хотелось бы. — Пожала плечами я и опустилась на пол рядом с ним.
За окном по-прежнему грохотало. Дождь барабанил в стекла настойчиво, упрямо и громко.
— Что это? — Дэниел протянул мне тот лист, который держал в руках.
Приняла его с улыбкой. Мне хотелось говорить о чем угодно, кроме моего шрама.
Перевернула лист. На нем был изображен ярко-синий морской конек с бирюзовым брюшком и маленьким белым плавничком на спинке. Конечно, этот рисунок выбивался из общей череды картинок с изображением природы, но именно он сегодня вышел из-под толстого грифеля пастельного карандаша. Он был милым и забавным, и не важно, почему мне захотелось нарисовать именно его, а не очередной пейзаж с нависающим над горами небом.
— Не знаю. Вроде, похоже на морского конька. — Передала лист обратно. — Ты надолго приехал? Или вернулся на совсем?
— Я… нет. Решил вырваться на уикенд. — Он с интересом уставился на рисунок. — Соскучился. По дому, по тебе… — Его брови хмурились.
Я опустила взгляд на языки пламени в камине. Нервно взбила волосы, чтобы они быстрее высохли, а, может, просто пыталась хоть зачем-то занять руки в такой неловкой ситуации.
— Почему ты нарисовала его? — Спросил хрипло.
— М? — Непонимающе взглянула на него.
— Почему именно конька? — Он мотнул головой, откладывая рисунок в сторону.
— Не знаю. — Растерялась я. — Захотелось, и все. Иногда я пишу то, что вижу, что меня волнует. А иногда это просто какие-то картинки, которые рисует воображение. Они не обязательно должны что-то значить, как тот водопад, например.
— Нет. — Дэниел удивленно усмехнулся и завел руку за спину. — Похоже, ты ясновидящая.
— Что это? — Уставилась я на длинный футляр, зажатый меж его пальцев.
Он протянул его мне.
— Открой.
Взволнованно одернув подол платья, я кашлянула. Недоверчиво глянув на мужчину, словно споткнулась о его грустный взгляд и робко отвела глаза в сторону. Осторожно вытянула руку, взяла коробочку, обтянутую бархатом. Замерла и глубоко втянула в себя воздух приоткрытыми губами.
— Дэниел… — Прошептала, приоткрыв футляр.
— Это тебе. — Отозвался он и, смущаясь, принялся собирать в стопку листы с рисунками.
— Мне?
— Да. — Мужчина замялся. — Подарок. За то, что ты была так любезна, что согласилась присмотреть за моим домом… — Его пальцы взметнулись вверх и судорожно впились в виски. — И вообще…
— Но я не могу принять его. — Произнесла, завороженно глядя на браслет с серебряными подвесками в виде крошечных морских коньков.
— Брось. Он совсем недорогой. Это просто… проявление благодарности.
Мое сердце словно проделало какой-то немыслимый кульбит и опустилось ровно на то же место, где ему и полагалось находиться. Нет, нельзя принимать такой подарок, только если не хочешь… А хочу ли я? И сердце еще раз робко пнуло ребра.
— Спасибо…
— Я помогу. — Дэниел потянулся ко мне, взял из футляра браслет и ловким движением обернул вокруг запястья. Пока его пальцы справлялись с застежкой, я замирала под его теплым дыханием, касавшимся моей шеи.
— Красиво. Очень красиво. Правда, не стоило, Дэниел…
— Стоило.
Его глаза оказались слишком близко к моим. Пальцы все еще были на запястье, сжимали ласково, но настойчиво.
— Хорошо, что ты приехал. — Сказала первое, что подумала. — Мне тут одной было… странно.
Его пальцы поползли вверх по моей руке, пробуя, изучая, запоминая. Я чувствовала это, но не видела. Все мое внимание было приковано к его глазам, так же робко изучающим мои глаза.
— Без тебя было… плохо. Очень плохо.
— Правда?
Глупый вопрос, знаю. Но мне нужно было получить передышку, чтобы глотнуть воздуха. Одна часть меня тянулась к нему, другая отчаянно сопротивлялась. А сердце только предательски ускоряло ход.
