Да неужели? А разве он не утаил от нее, кто он, когда они познакомились? Больно и обидно сознавать, что отец отказывается подозревать Керка, а вот ее подозревает.
— К тому же именно я изначально обратился к нему с предложением. Я следил за ним и его успехами с тех самых пор, как они с матерью уехали из Сиэтла. Я помог ему закончить колледж, но в жизни он преуспел благодаря собственным способностям. С самого начала было очевидно, что он такая же яркая личность, как его отец, но помимо этого он смог с умом применить свой блестящий талант. Он унаследовал только самые лучшие качества отца. Салли, наша компания нуждалась в компании Таннера больше, чем он в нас. Я сразу был склонен обратиться к нему, он был мне необходим. А для Керка — рискованный шаг согласиться на слияние.
Салли чувствовала, что отец с ней честен, но в душе пустота, потому что она никогда не сможет стать человеком с такой же энергией и напористостью и жаждой успеха, как Керк. Будь она такой, разве не нашла бы способ преодолеть свою фобию, вместо того чтобы прятаться за нее?
Хватит оставаться в тени. Она должна доказать свою невиновность. И сделать это как можно скорее.
Глава 11
Несколько дней Салли провела в попытках выяснить, кто же мог быть источником утечек. Обеденный стол был завален листами, скрепленными один с другим и испещренными линиями между именами, датами и данными. На отдельном листе Салли написала имена сотрудников и то, что они могли бы приобрести от утечки информации.
После стольких лет в отцовской компании, начиная от работы интерном и до штатного служащего, она узнала очень многих людей из различных отделов. Из‑за благоприятной рабочей обстановки и выгод, предоставляемых фирмой, персонал задерживался надолго. Конечно, мог появиться недовольный сотрудник, но как применить это здесь? Она так и не пришла к определенному мнению.
Дни тянулись однообразно и скучно.
Прошла неделя после Дня благодарения, который Салли провела с отцом и Мэрилин. Она сидела дома и занималась вязанием — вернее, пыталась научиться, — когда зазвенел домофон. Салли вздрогнула и упустила еще одну петлю на детском одеяльце. Она никого не ждала, но когда услышала голос Керка, то ее бросило в жар. Она рассердилась на себя за это. К тому же она не одета для гостей, и первый порыв был сказать, чтобы он ушел, но… сделав глубокий вдох, она сказала, чтобы он поднимался в квартиру.
За минуту до его появления она успела кинуться в ванную, завязать волосы в хвост и промокнуть лицо тональным кремом.
— Что ж, это лучше, чем ничего, — заявила она своему отражению в зеркале.
А вообще с какой стати ей волноваться? Это не званый гость.
И открыла Керку дверь.
На нем превосходно сшитый офисный костюм, а она… она в широких домашних штанах, свитшоте и тапочках — теперь это ее постоянная одежда. Но больше смущал голодный взгляд, которым он окинул ее с головы до ног.
— Привет, — сказала Салли.
— Хорошо выглядишь, — ответил Керк.
Салли пропустила его в квартиру. И задержала дыхание, чтобы не вдохнуть запах, присущий только ему. Но вдохнула. Что это за одеколон у него? Наверняка с феромонами.
Надо взять себя в руки, и поскорее, а иначе подпадет под его магию.
Или уже подпала.
Салли предложила ему что‑нибудь выпить.
— Спасибо, кофе было бы здорово.
— Сядь. Я сейчас.
Он сел на диван, где только что сидела она в тщетных попытках освоить вязание. Салли увидела, как он нагнулся и подобрал бумажный образец детского одеяльца.
— Вьешь гнездышко? — шутливо заметил он и стал сравнивать вязание с картинкой.
— Что‑то в этом духе. Нужно хоть чем‑то заняться. Это мой первый опыт.
Вообще‑то не первый, а двенадцатый, поскольку пришлось столько раз распускать сделанное. Как же не хватает мамы! Мама так хорошо вязала.
Салли приготовила себе травяной чай, а Керку кофе и принесла все в гостиную. Она поставила кружку с кофе на поднос перед Керком и села напротив него, держа кружку с чаем в ладонях — сесть рядом остереглась. Может, на расстоянии ей удастся не реагировать на его присутствие, не вдыхать его запах.
— Зачем ты пришел? — прямо спросила она.
— Хотелось самому сообщить тебе новости.
— Новости?
— С тебя сняты все подозрения.
Хотя Салли знала, что она невиновна, но не могла не почувствовать огромного облегчения. Она вздрогнула, и горячий чай выплеснулся на пальцы. Керк моментально вскочил, вытащил платок — белоснежный — и вытер ей руки.
Салли снова вздрогнула — на этот раз от его прикосновения, — выдернула руку, быстро встала и отошла подальше.
— Не могу сказать, что я удивлена. Я утверждала, что это не я.
— Твой отец сказал мне то же самое.
Наконец‑то! Отец поддержал ее.
— Но ты все‑таки сомневался? — спросила она Керка.
Он не ответил на ее вопрос.
— Проверка твоих девайсов показала ложный след, чтобы все выглядело так, будто данные высылались с твоего компьютера. На сегодняшний день криминалисты пока не могут точно определить, кто наследил. Очевидно, тот, кто хорошо осведомлен в компьютерной технологии.
— А учитывая, что наша компания занимается информационными технологиями, количество кротов суживается до девяноста процентов персонала, — сухо заметила Салли. — Ты намерен временно отстранить от работы всех, пока не выяснишь, кто это был?
— Это непродуктивно, как ты и сама понимаешь, — кисло усмехнулся Керк.
— Я могу вернуться на работу? — спросила она.
— Завтра, если ты этого хочешь.
— Разумеется, я этого хочу. Мне есть что наверстать.
— Я ждал, что ты так скажешь. — Он взял компьютерную сумку, которую принес с собой, и вынул оттуда ее компьютер, планшет и смартфон. — Вот, тебе это понадобится.
Салли буквально выхватила у него свои вещи. Она проверила телефон и застонала, увидев кучу пропущенных звонков и сообщений. И переполненную голосовую почту. У нее уйдет не один час, чтобы все тщательно просмотреть.
Она посмотрела Керку в глаза:
— Доволен результатом? Тем, что я ни в чем не замешана?
— Больше, чем ты, вероятно, представляешь. Да, доволен.
— Я рада. Мне было бы невыносимо, если ты по‑прежнему меня подозреваешь.
— С чего бы это?
— Потому что нам предстоит вместе растить ребенка. Хотелось бы думать, что мы сможем все уладить культурно.
— Культурно… — Он кивнул. — Когда я смотрю на тебя, то понятие «культурно» — это последнее, что у меня на уме.
