Через час, когда дополнительное занятие заканчивалось, я забирала готовые рисунки и шла домой или к близнецам. У близнецов меня всегда принимали как родную, никто не заставлял делать уроки. Можно было валяться на ковре и рисовать, или читать, или болтать с Настей о всякой ерунде, пока Ваня, сверяясь с инструкцией, собирает очередной автомобиль из груды некрасивых продырявленных железок. Через какое-то время учителя оставили меня в покое, и в тетрадях по-прежнему появлялись школьные коридоры, портреты одноклассников, маскароны, фасад дома напротив. Тетради у меня заканчивались быстрее, чем у остальных.
На каждой перемене я набирала телефон следователя и каждый раз слышала длинные гудки. Но наконец перед последним уроком, геометрией, в трубке раздался шорох и усталый низкий голос сказал:
— Клочков слушает.
Я ошарашенно молчала — уже не надеялась, что до него дозвонюсь, — а он раздраженно повторил:
— Слушаю, говорите!
— Здравствуйте. Я по поводу дела, которое вы ведете. — Тут я поняла, что не знаю, что соврать, и снова замолчала.
— Говорите быстрее. — У него в кабинете хлопнула дверь.
— Нина, дай посмотреть домашку. — Настя подлетела ко мне и, не дожидаясь ответа, стала рыться в моем рюкзаке.
— По поводу дела о… пропаже моей матери. — Я назвала имя.
— От какого года, напомните?
— 2014-го.
— Да, такое дело есть. Что вы хотите узнать?
Настя наконец нашла нужную тетрадь в моем рюкзаке, шлепнула ею о свою парту, уселась и стала изучать. Я опять помолчала, но врать все-таки не стала и сказала правду:
— Я бы хотела узнать новости по этому делу. Отец мне ничего не рассказывает.
— Вы ее дочь?
— Да.
— Вообще-то новостей нет. Мы все проверили, но зацепок, сами понимаете…
— Могу я посмотреть, что вы нашли тогда?
На том конце провода почувствовалось раздумье, которое разрешилось:
— Документы показать не могу, но могу в общих чертах рассказать о ходе расследования и что удалось выяснить. Можете прийти с трех до четырех.
— Я приду! Приду! Куда идти?
— В управление на Литейном, — ответил Клочков М. П. и положил трубку.
Я нашла точный адрес в интернете. Было около двух — как раз досидеть урок и доехать до управления.
Близнецы подозрительно посмотрели на меня, когда я сказала, что сегодня у меня с группой этюды в Ботаническом саду. Настя обиженно поджала губы.
— Сходим вечером в кино? — спросила я, чтобы не казаться слишком уж занятой.
— Ага! — энергично согласился Ваня. — Посмотрю, что идет поблизости, и отпишусь! — У нас с ними был общий чат.
Я выскочила на улицу под мрачное сыреющее небо и понеслась на Литейный проспект — мимо домов со столетней историей, мимо переплетающихся змей, поддерживающих балконы драконов. Прохожие норовили попасть под колеса: целаканты, архелоны, плакодусы. Они отпрыгивали, когда я тренькала звонком самоката.
Управление находилось в нескладном здании послевоенной постройки. Оно хмуро таращилось окнами на глухую пробку на проспекте. Внутри я спросила у охранника, где найти следователя Клочкова. Он записал мою фамилию в потрепанный журнал и сказал подняться на пятый этаж.
Пятый этаж управления был похож на отделение полиции, но людей тут было меньше.
У пробегавшего мимо молодого человека я спросила о Клочкове.
— Женька, — окликнул он коллегу, шедшего нам навстречу, — девушка интересуется, где найти Клочкова.
— Клочкова? Кто такой Клочков?
— Точно не знаю. Следователь, наверное. Клочков М. П., — для верности я протянула им квадратик с именем и телефоном. Они взяли его и внимательно изучили с обеих сторон.
— Саня, тут девушка ищет Клочкова, — они подозвали другого молодого коллегу.
— Отстаньте от девчонки. — Тот отобрал у них и вернул мне записку.
Он указал на дверь, напротив которой мы стояли. На ней была табличка: «Кабинет № 53. Клочков Михаил Петрович. Старший оперуполномоченный уголовного розыска по Центральному району Санкт-Петербурга».
Под громкий хохот я постучала в дверь. Ответа не последовало. Постучала еще раз погромче.
— Кто там такой вежливый? Входите, — раздался голос, с которым я говорила два часа назад.
Кабинет Михаила Петровича был почти копией кабинета участкового: тот же тусклый свет из зарешеченного пыльного окна, такие же пухлые папки дел, занимающие все подоконники, столы и стулья. Разве что пол был свободен, на нем даже была потертая ковровая дорожка, не доходившая до стола.
Клочков оказался точно таким, каким я себе его представляла: невысокий, худощавый, с зачесанными назад седоватыми волосами, на лбу — залысины, морщины у глаз. Осталось узнать, на самом ли деле он одинок.
Он встал и протянул руку. Я с опозданием протянула свою в ответ — никто раньше не пожимал мне руку при знакомстве.
— Вообще-то я не имею права разговаривать о делах с несовершеннолетними, — он смотрел мне прямо в глаза. — Сколько тебе лет?
— Одиннадцать… то есть четырнадцать, — запнувшись, ответила я, невольно касаясь того кармана в рюкзаке, где лежал недавно полученный паспорт.
Он улыбнулся, давая понять, что это не одно и то же.
— Коли пришла, спрашивай. Ты, кстати, очень похожа на потерпевшую. То есть, извини, на мать, — поправился он.
— Откуда вы… — начала я и осеклась, поняв, что в деле наверняка множество фотографий мамы. Вспомнила, как мы с папой сидели у компьютера и выбирали те, где ее лицо было хорошо видно, с разными прическами, с шапкой и без.
— Не знаю, — сказала я. — Расскажите, пожалуйста, всё, что удалось узнать.
И он стал рассказывать:
— Дело попало ко мне два года спустя, когда его перевели в уголовные. Это значит, что потерпевший с большой долей вероятности считается погибшим. — Он посмотрел на меня, как я отреагирую, но я сидела спокойно: я знала, что она жива. — Мы проверили все с самого начала: опросили свидетелей, отработали основные версии.
— Но меня вы не опрашивали?
— Да. Муж потерпевшей… гхм… то есть твой отец попросил тебя не трогать. Мы воспользовались уже имеющимися показаниями.
— Какие были версии, почему она ушла?
— Причина была не в асоциальном поведении, очевидно. Поэтому первым подозреваемым был муж. — Я отрицательно покачала головой. — Но у него было алиби. Второй причиной обычно бывает работа. Мы опросили всех ее коллег в НИИ, начальство. Ее работой, как ты, наверное, знаешь, было изучение старых штаммов. Готовилась защищать кандидатскую, писала статьи для зарубежных журналов. Хорошая карьера, но не настолько, чтобы стать объектом зависти или убийства.
