— Те же, которым мы заявление написали? — пришлось задать наводящий вопрос, потому что папа молча собирал осколки и выбрасывал их в ведро под раковиной.
— Нет, дело давно передали, перевели в уголовные. — Он подцепил подушечками пальцев мелкие осколки и смыл их под краном, повернулся, посмотрел на меня: — Они ничего не нашли, Нина. Незачем об этом думать.
Я опустила глаза и отпила чай. «удали это сообщение». В колодце нитями снова тянулся мелкий дождь. Я достала телефон и удалила сообщение.
В школе на перемене я нагуглила адрес отделения, где мы с папой были во второй день ее исчезновения. Увидела и фотографии того здания — и сразу вспомнила тягостное ожидание, очередь вдоль стен и папки с делами, не умещавшиеся на полках. У отделения был рейтинг 2,4 из 5 «на основании 16 отзывов». Я пробежала по ним глазами: «Посетил на днях сие заведение», «Не самые вежливые менты в городе», «Безобразие!!! Не дозвониться!!»
Еле отсидев последний урок, я соврала близнецам, что у меня сегодня этюды в художке, и погнала самокат в сторону отделения.
Легко нашла его на одной из соседних улиц, в нескольких минутах от школы. У входа стояла толпа мигрантов, а напротив них — пара патрульных со скучающим видом. На меня никто не обратил внимания, и я вошла внутрь.
Здесь все осталось таким, как я запомнила. Стол, на котором мы с папой писали заявление, стоял на том же месте и прогнулся еще ниже. Я представила, как каждый раз он оседает на миллиметр под тяжестью очередного заявления. Вдоль стен сидели басилозавры, морские скорпионы, мелкие скаты.
— Сверлит и сверлит, днем и ночью, вот я и… — доносились обрывки разговоров.
Я прождала в очереди не меньше двух часов, уткнувшись в блокнот, в котором штрих за штрихом появлялись выкрашенный до половины коридор, дежурный-тилозавр за стеклом, продавленный стол и кусок двери с фамилией участкового.
В его кабинете по-прежнему повсюду лежали папки, и сейчас башни из папок стояли еще и на полу, оставляя тропинки от двери к столу, стулу для посетителей и шкафам. Участковый ничуть не изменился — серый человек с кругами под глазами. Он меня не узнал. Я долго и неуклюже объясняла, чего хочу. И когда наконец он понял, зачем я пришла, сообщил, что помочь ничем не может:
— Девушка, дело переквалифицировали и перевели в другую структуру. Вам следует обращаться по новому месту ведения дела.
— По какому месту?
Участковый внимательно смотрел на меня, будто раздумывая, можно ли мне доверить эту информацию. И, похоже, собирался уже отказать, но тут за дверью раздались шум драки и пронзительные крики. Капитан что-то настучал на клавиатуре, а потом быстро переписал с экрана на листок бумаги, протянул мне и, лавируя между башнями из папок, поспешно вышел из кабинета. На листке была фамилия с инициалами: «Клочков М. П.» — и городской номер телефона.
В коридоре я приткнулась в тихий угол и набрала номер. В трубке услышала длинные гудки. «Мало ли, вышел из кабинета или по сотовому разговаривает», — подумала я и присела у окна, выходящего на улицу. Толпа мигрантов существенно увеличилась, и их по-настоящему охраняли человек десять патрульных. Выглядело все не так безобидно, как два часа назад. Чудовища в очереди беспокойно ерзали и переглядывались.
— Безобразие, — шипели некоторые из них.
Набрала номер еще раз — занято. И еще через пять минут — длинные гудки. Клочков М. П. был, очевидно, очень занятым человеком, кем бы он ни был. Я подумала, что не знаю ни места его работы, ни должности. Достала из-под продавленного стола самокат и вышла на улицу. Там несколько секунд выбиралась из плотной толпы, пока патрульный не преградил мне дорогу рукой. Я подняла голову, откинула капюшон. Рассмотрев меня в желтом свете висящего над нами фонаря, патрульный дал мне пройти, и я покатила домой.
Дома между чтением новостей «ВКонтакте», перепиской с френдами и ужином позавчерашним супом набрала Клочкова еще раз десять — все те же длинные гудки. Подумала, что он уже дома — в двухкомнатной квартире где-нибудь в Купчине: старая мебель, обои в цветочек, на газовой плите закипает стальной чайник с застарелым жиром на боках. Сам Клочков представлялся мне грустным мужчиной с морщинами у глаз. Наверное, человек с такой фамилией одинок. Вечерами он приходит домой и пьет чай с печеньем, сидя перед телевизором.
Послонялась по квартире — папа сегодня задержится до полуночи, его команда сдает проект. Прошла пять раз из кухни в прихожую, потом быстро оделась и пошла к близнецам.
Дом близнецов был прямо напротив нашего. Маскароны на нежно-зеленом фасаде смотрели в окно моей комнаты. Закрывая жалюзи на ночь, я подмигивала мужским маскам с вытаращенными глазами и львиными гривами. Мы жили на третьем этаже, а они — на втором. Разговаривая по телефону, мы иногда подходили к окнам, показывали друг другу язык и корчили гримасы.
Перебежала через переулок — мне раздраженно посигналила машина, которой я не заметила, — набрала код в арку. Их колодец освещался только окнами квартир и вообще был запущенным: разбитый асфальт, мусорные баки переполнены. От них, испугавшись меня, метнулась и скрылась в отдушинах пара кошек.
Дверь мне открыла бабушка.
— Нина пришла, — оповестила она о моем прибытии, постучавшись в комнату к внукам.
— Привет, Нина, как дела? — Именно так их отец здоровался со мной, выглядывая из кухни, сколько я себя помнила.
— Хорошо, Андрей Маркович.
В душе шумела вода — их мама любила мыться основательно, пару часов, не меньше. А так как санузел у них был совмещенный, то ее привычка была причиной каждодневных семейных стычек. Но в целом Веприковы были, как говорили близнецы, незамороченными. Они не делали великой трагедии из того, что кто-то занимает ванную на два часа. Занял — значит, так надо, и точка. Я завидовала их простоте и умению все делать и говорить прямо, ничего не скрывая и не притворяясь.
Вот и сейчас они оба даже не повернули голов, когда я вошла в их захламленную комнату, а захламлена она была ужасно: они никогда не могли решить, чья очередь прибраться, поэтому не прибирался никто. Близнецы были увлечены огромным пазлом, который собирали прямо на полу.
Пазл шириной метра полтора изображал медведицу и медвежат, ловящих форель на пороге бурной реки. Одно большое коричневое пятно и два маленьких. Остальное пространство занимал бурный поток: пенящаяся вода, из которой выглядывали камни, — такой рисунок был на коробке, которую они прислонили к кровати Насти. Миллион рассыпанных на полу деталей были абсолютно одинаковыми — бледно-серые или мутно-голубые, величиной с ноготь. Близнецы уже сделали рамку, но все остальное пространство было пустым. Однако посередине на ветхом ковролине высилась небольшая кучка коричневых деталей — то, что в будущем станет медведями.
Ваня и Настя, согнувшись над пазлом, сосредоточенно перебирали кусочки. Я забралась с ногами на Ванину кровать и наблюдала за ними сверху.
— Вот, кажется, сюда, — сказала Настя, вставляя одну детальку.
