За соседней дверью находился кабинет заведующего, и нам пришлось войти внутрь. Проигнорировала предложение присесть, напряженно ожидая вердикта медицинского светилы.
– Что ж новостей хороших у меня для вас нет, – пожал плечами доктор, усаживаясь за стол. И я почувствовала, как сердце замедлило ход и начало останавливаться… тук… тук....... тууук…
– Ой, держите ее, держите, – голоса различались смутно, потолок сравнялся с полом, появилось ненадолго ощущение легкости и спокойствия.
Вонючий едкий запах, исходящий от клочка ваты вернул меня на землю. Открыла глаза и поняла, что лежу на кушетке, стоявшей в кабинете, а надо мной склонились Женя с доктором.
– Ник… он… – прошептала пересохшими губами.
– Пока все еще в коме, – не дал мне договорить врач, – Провели операцию, устранили последствия внутричерепной гематомы. Сделали все, что могли, остается ждать положительной динамики.
– Значит… он жив? – резко села, получив новый заряд головокружения.
– Как вам сказать… хмм… скорее наполовину, – мне стало ясно, что обнадеживать в самом страшном отделении никто не станет.
– Прошу вас пустите меня к нему!
– Запрещены любые посещения, даже не просите, – тоном не принимающих каких-либо возражений остановил поток моих просьб врач, – Списки лекарств возьмете у медсестры и любую информацию о состоянии сможете получить круглосуточно.
Перевела отчаянный взгляд с врача на Женю. Как же так? Ведь я знаю, что Ник хотел бы чувствовать мое присутствие возле себя. Тем более верю в то, что люди в коме все понимают, только ответить не могут. Сколько еще у нас будут действовать устаревшие дурацкие правила?
– Никита выкарабкается, вот увидишь. Я верю в него! – постарался хоть немного приободрить меня брат.
– Пятьдесят на пятьдесят, – высказался напоследок добрый доктор и уставился в бумаги, окончив аудиенцию.
В коридоре присела на ближайший стул возле реанимации. Если внутрь попасть нельзя значит, буду находиться снаружи.
– Вставай, я отвезу тебя домой, – навис надо мной Женька.
– Нет. Мой дом теперь здесь, – отрицательно помотала головой. С места не сдвинусь, пока Ник не очнется.
– Позже еще подъедешь, – не отставал брат, снимая со спинки стула мою сумку, которую я захватила из дома перед отъездом.
– Пожалуйста, оставь меня, – резко выхватила обратно сумку, прижав плотно к себе. – Иди сам. Тебе пора на работу!
– Ладно, потом наберу, – сдался он, видимо понимая, что спорить бесполезно.
Когда Женя скрылся за поворотом, я постаралась максимально взять себя в руки и позвонила отчиму Ника. Пришлось рассказать все, как есть. Но буквально передавать слова доктора не стала, немного смягчила вердикт с посылом на то, что вот-вот придет в себя. Они тут же засобирались в аэропорт, не медля ни секунды.
***
Следующий день, так же как и предыдущий не принес никаких перемен к лучшему. Вчера ближе к вечеру подъехали родители Ника прямо с аэропорта. Состояние матери не передать словами, и после общения с доктором она, как и я пришла в себя после порции нашатыря под нос. От предложения присутствовать в больнице по очереди отказалась. Все, что происходит за пределами больничных стен – больше не имеет для меня никакого значения. А сама мысль оказаться одной в квартире Ника даже пугает.
В итоге я или торчала под дверью, постоянно дергая всех медиков входящих и покидающих реанимацию, или бродила по бесконечным коридорам, когда совсем накрывало, или успокаивала тех кому, как и мне, оставалось плакать под закрытой дверью. Родители мотались по городу в поисках лекарств, в перерывах наведывались узнать о состоянии Ника. Упорно старались накормить меня или отправить отдохнуть, ни первое, ни второе пока не удалось.
– Дианочка, тебе нужно поспать, – уже не в первый раз пыталась отправить домой Татьяна Ивановна, переживая о моем состоянии. – Давай Миша отвезет к нам, если не хочет возвращаться в вашу квартиру.
– Нет-нет, все нормально, – распахнула пошире глаза, силясь казаться полной сил. И вообще полдень на дворе, а они меня спать отправляют.
Счет часам после прихода Паши с ужасным известием потерян, и напряженное ожидание чуда отбило на какое-то время остальные потребности. Вот сейчас схожу, умоюсь и…
– Но ты так скоро упадешь, лицо белее мела, – всплеснула она руками и обняла присев рядом.
– Для меня лучше быть здесь, – еле ворочая языком, пробормотала себе под нос, забыв перевести на жестовый язык. И уронив голову на плечо Татьяне Ивановне начала отключаться вопреки настрою на бодрствование.
Постепенно сон все прочнее залазил в мозг, а веки стали пудовые и отказывались слушаться.
– Пойдем со мной, немного отдохнешь, – поднял меня под руки Михаил Степанович и осторожно повел к лестнице.
Отстраниться или убежать не получалось, голова кружилась и слабость наполнила все тело.
– Я не уйду, – из последних сил попыталась воспротивиться, ухватившись за перила.
– А уходить и не надо. Поняли уже, что тебя домой отправить не получится. На этаж выше договорился о свободной палате в виде изолятора, – слушая краем уха отвлекающие разговоры с ненужными подробностями, незаметно оказалась в маленькой комнатке на одну койку. И через одну минуту провалилась в сон, только преклонив голову к подушке.
***
Открыла глаза и испугалась. Темень вокруг, ничего не видно. Сколько я спала? А главное – где? С трудом нащупала на стене включатель, и комнатка озарилась тусклым светом. За долю секунды вспомнила, как Михаил Степанович куда-то отвел меня отдохнуть.
Больше не теряя времени, вылетела пулей из палаты и понеслась к реанимации. Родители Ника сидели на том же месте, и по их лицам без слов уже стало понятно – чуда пока не произошло…
Как, оказалось, спала я недолго, внутреннее напряжение не дало бы мне на больший срок отключиться. После десяти вечера уехали родители Ника, у Татьяны Ивановны поднялось давление, и теперь она уже могла упасть в любой момент.
Вскоре показался брат с виду замученный, с лохматой прической и темными кругами под глазами. Всю прошлую ночь и сегодняшний день он мотался по участкам, искал и опрашивал всех и вся в поисках, засветившихся на видео бандитов. Так как мы переписывались или созванивались почти каждый час, то каждый из нас пребывал в курсе положения дел друг у друга.
– Принимай команду: не вешать нос! – напомнил сходу одну из наших старых успокаивающих фразочек, когда дело касалось плохой оценки или очередного полезного решения родителей. А потом уже я ему повторяла команду, когда расходился или ссорился с девушками, будучи еще холостяком.
– Хотелось бы, но не выходит, – обреченно протянула, забирая протянутый стаканчик кофе.
– Мдаа… тут простой командой не поможешь… А у меня новости есть, – присел рядом, и только сейчас заметила что, несмотря на усталость глаза у него оживленно блестят.
