Вместе они инсценировали пьесы. Нике это нравилось. Были у них уже и успехи: так, за две с половиной недели до гибели Ники их театральная студия получила диплом и звание лауреата районного фестиваля детских творческих коллективов. Как-то перед Новым годом их пригласили на корпоратив. Саша нарядился Дедом Морозом, Ника – Снегурочкой. Он вел вечер и велел Нике не пить. В ту ночь она не пила. Им хорошо заплатили. Они были счастливы. Если б так продолжалось и дальше, может, все сложилось бы иначе…
До этого очередную попытку начать работать Ника предприняла в 2000 году
[236] в качестве автора и ведущей программы о самоубийствах “Жизнь взаймы”, идея которой появилась у нее через несколько лет после первого полета. Ника считала, что именно она имеет на это право. Сергей Миров не помнит, кому в голову пришло такое название телепрограммы, но он, по словам Миронова, очень помог Нике, когда она хотела взять интервью у Марка Розовского: привез осветительные приборы, кинокамеру и другую технику, все расставил. Сценарий передачи Ника написала сама, а Егоров помог его отшлифовать.
Вспоминает Сергей Миров: «Ника безумно волновалась и у нее не получалось сформулировать свой вопрос. Я сказал: “Никуша, мы с тобой сделаем по-другому: “Ты говори, как хочешь, а потом мы твой вопрос запишем на твоем молчащем лице”. Так мы и сделали».
Итак, в кадре комната с ободранными, без обоев, стенами. Откуда-то с потолка – веревка для повешения. Место для интервью явно выбрано Никой. Напротив нее – Марк Розовский. Ника начинает с предисловия: «Программу “Жизнь взаймы” я, Ника Турбина, начала совсем не для того, чтобы на людей посмотреть и себя показать. Беседуя с людьми, которые доказали свое право быть услышанными, я хочу, чтобы они все – и я, и они, и вы, – смогли хоть чуть-чуть приблизиться к пониманию самого главного: того, ради чего мы живем и ради чего умираем.
Мой первый собеседник – Марк Розовский, основатель театра “У Никитских ворот”, человек, многое повидавший и понявший, а кроме того, член комиссии помилования при президенте Российской Федерации, получивший тяжкое право вершить судьбы людей, не только в собственных спектаклях, но и в самой жизни. Мы с ним встретились в бывшем помещении театра “Повторного фильма”, где когда-нибудь должна открыться новая сцена. Войдя в это помещение, Марк Григорьевич посмотрел по сторонам, улыбнулся и сказал: “Вот это – наше будущее”».
Последующее невероятно интересное интервью с Розовским напоминает монолог известного режиссера, перебиваемый нечастыми и короткими вопросами Ники. В частности, когда Марк Григорьевич заговорил о том, что безбожники, материалисты не дорожат жизнью и обесценивают смерть, а люди одухотворенные, поэты, относятся к смерти совершенно иначе – как к чему-то бренному, суетному, даже иногда смешному, Ника сказала: «Да, я знаю… В отличие от многих я там была. Но почему так много талантливых людей, властителей дум своих поколений, ушли из жизни трагически рано? Практически вся школьная программа по русской литературе состоит из таких имен».
И еще один вопрос Розовскому поразил меня, потому что, когда она задала его, выражение лица Никуши изменилось до грустного – будто она предчувствовала, что к ней это имеет отношение. Она спросила: «…Церковь считает самоубийство одним из самых страшных грехов. Но бывает так, что самоубийство – жест отчаяния. Может ли у человека быть такой выбор? Бывают такие случаи, когда самоубийство можно оправдать?» К сожалению, пилотный выпуск этой программы, отснятый в 2000 году, на телевидении не приняли.
Ника очень хотела красиво одеваться, это отмечали все. Но ввиду нехватки денег довольствовалась вещами с рынка. А Карпова покупала ей одежду в «секонд-хенде». Последний раз, когда она с Сашей была в Ялте, бабушка подарила внучке косуху, и Ника очень переживала, что родные потратили деньги на ее одежду. Она, по словам Саши, очень хорошо понимала ситуации; когда денег не было, никогда не говорила: «Хочу это». Если купить не за что, ходила в том, что было.
«Когда нас с Никой взяли на испытательный срок в “Диапазон”, – вспоминает он, – мы получили с ней по пять тысяч рублей. Я ей говорю: “Возьми эти деньги и купи себе одежду”. Как она обрадовалась! Даже не поверила, спросила: “Правда, что ли?” Она понимала, что этих денег не хватит на бутик и поехала на Черкизовский рынок. Я приезжаю, а она вся светится, как будто ей дали госпремию, и говорит: “Иди на кухню и зайдешь в комнату через десять минут”. Я захожу, а она разложила все, что купила, по комплектам – то есть джинсы с кофточкой и ботиночками и так далее. И говорит мне: “Ну как? Я сейчас приду”. И пошла мерить обновки.
Ника была очень добрым человеком. Она, когда что-то отдавала, никогда не говорила: “Ты мне только верни”. Как-то к ней в гости пришла подруга, она запачкала где-то кофточку. Ника сразу же отдала свою и сказала: “Что ты будешь ходить в запачканной?” С вещами она расставалась очень легко.
У нас было столько планов, мы так себе всё представляли. Были предложения и даже пробы. Мы сделали классный, пробивной отрывок по рассказу Альберто Моравиа
[237] “Замухрышки”. Ника там была просто шикарная! Она безумно любила сцену, при мне ездила на гастроли со своими стихами, но все равно ее манила сцена. Я понимал, что она хочет стать актрисой, играть в театре. У нее здорово получалось. Другое дело, что она была достаточно одиозная и в чем-то скандальная, поэтому не каждый театр отважился бы взять такую актрису. Я ее тянул к Розовскому».
Родные при жизни Ники и после ее ухода говорили о Саше только хорошие слова. Вот мнение Майи: «Он талантливый актер, прекрасный и очень мудрый человек. Они с Никой дружили, это самое великое, что может быть, – дружба». Как бы подтверждая эти слова, Ника писала Саше:
Нет друзей.
С подножки уходящего состава
Соскочили.
Не огорчайся —
Я с тобой.
Тебе не надо ничего от жизни.
Нам хорошо двоим.
Я оплачу твои затраты
Присутствием своим.
Из рассказа Людмилы Карповой: «Да, Ника говорила, что у нее нет друзей, это у нее проходило по всей ее жизни, у нее было очень много знакомых, но таких друзей, как Саша Миронов, не было, потому что он для нее был на самом деле другом. А для меня Саша словно сын, он дал Нике элементарное спокойствие. После ее гибели Саша стал востребованным, снимался и снимается во многих фильмах. Не ушла бы Ника, пожила бы хоть немного нормально».
Рассказывает Александр Миронов: «Когда Нике исполнилось 25 лет, она решила пригласить всех значимых мужчин в ее жизни, с которыми она жила, о которых осталась память. Ей удалось это. Конечно, она собрала далеко не всех. У меня в тот день был спектакль, и, когда я вернулся, многих не застал. А в 27 лет она никого не пригласила на день рождения. Мы были с ней одни. Получили лишь телеграмму из Ялты».
