По словам Карповой, когда урна стояла у Мирова, к ней прилетали птички, но это оказалось очередной, хотя и красивой, фантазией. «Моя жена Наташа, – вспоминает Сергей Геннадиевич, – с которой Ника тоже успела подружиться, перед сном долго молчала, глядя на урну, а потом сказала: “Знаешь, она мне казалась ребенком, которого нужно все время хватать за руки и говорить “нельзя”… В общем, девочка очень неправильно поступила (перефразированы слова Ники о смерти рожденного ее фантазией сына: «В общем, парень очень неправильно поступил»; см. гл. 8. – А.Р.). С нашей, правильной, точки зрения».
Ника словно предвидела, когда писала:
Потешусь я над пеплом
Бедной Ники.
Она уже гримасой не плеснет,
Неподходящим словом
Слух не осквернит
И денег не попросит.
Забудьте.
Я смеюсь и плачу.
Прощаю всем…
Миронов утверждает, что сразу после случившегося он позвонил в Ялту; Майя же сказала, что Миронов и Егоров позвонили туда спустя десять дней. Не исключено, что она, зная от Саши, что с Никой простились в Склифе через восемь дней, специально назвала этот срок (десять дней), чтобы оправдать отсутствие близких Ники при прощании с ней. Кроме того, думаю, что все эти восемь дней Миронов был на связи с Майей и Карповой, которые решили как можно дольше скрывать факт смерти Ники и место ее нахождения, дабы выиграть время, и пока никто не хватился, кремировать ее, оформить доверенность на получение урны с прахом, отвезти ее в Ялту и там похоронить.
Еще бы пару дней, и задуманный план мог осуществиться, и в Москве постфактум узнали бы, что Ника уже похоронена. К счастью, такой ход событий удалось предотвратить.
В интервью «Экспресс-газете» Галич сказала: «Я еще не видела Сашу после трагедии. Но когда увижу, обязательно спрошу, почему он так торопился вывезти Никин прах на родину. Буквально все, что связано со смертью Ники, – полный абсурд. Я намерена ходатайствовать перед милицейским руководством Москвы о заведении уголовного дела по факту смерти Турбиной. Что бы ни утверждала милиция, расследовавшая смерть Ники впопыхах, пусть проведут полное расследование».
Однакo уголовное дело по факту гибели Ники Турбиной заведено не было, так как следствие полагало, что попытка суицида Ники в 1997 году и отсутствие в квартире людей дают основание считать происшествие самоубийством. Что же касается призывов о помощи, то их в расчет не взяли – компетентные органы сослались на то, что Ника употребляла алкоголь, и мало ли что ей могло померещиться.
Нику похоронили лишь на 38-й день после смерти. Получилось, что, когда надо было отмечать 9 дней, ее кремировали, а почти на 40-й похоронили. По словам Карповой, этот день Никуша точно описала в своих записках: теплый дождик и немного людей. Приехал Анатолий Борсюк, который снимал всю церемонию. Были также Алена Галич, сокурсники Ники, Анна Годик, секретарь Российского детского фонда Нелли Кузнецова и генерал Сергей Черненко с охраной.
Александра Миронова на похоронах не было. Вот как он пояснил это: «С Галич у меня накалились отношения из-за того, что я ей не отдал документы. Потом я же видел, как она забирала Никины вещи и выносила какие-то бумаги. Это все было на моих глазах. Я для Галич стал врагом номер один. Но если Майка и бабушка смолчали в силу тех или иных причин, то я бы молчать не стал. Я вспыльчивый человек, и, если бы Галич что-то сказала в мой адрес, могла бы безобразная сцена быть. Поэтому мы с бабушкой посоветовались, и, чтобы не было никакого инцидента во время похорон, решили, что мне лучше на них не идти. Именно тогда я со своим товарищем специально уехал в Германию, потому что сидеть дома и ждать было невыносимо».
Но и в отсутствие Саши не обошлось без эксцессов. Причин для этого было две: первая – на кладбище находились сразу два главных врага Майи и Карповой – Борсюк и Галич. Борсюк – понятно почему: его возненавидели после показа фильма «Ника Турбина: история полета». Но Галич, которая столько сделала для Ники при жизни и после ее ухода, почему она тоже стала ненавистной родным Ники? Вот как это пояснила Карпова в одну из наших встреч: «Галич написала страшную статью о Никуше, когда ее еще не похоронили. Она писала, что Ника гениальная, но алкоголичка (это было лейтмотивом), поэтому многое не смогла. Да, она пила, и я бы с тобой сейчас выпила, и, получив удовольствие, сдохла бы рядом с тобой. Но алкоголичкой Ника не была». На самом деле Галич никакой статьи не писала, а написал ее Олег Григорьев, и опубликована она была в «Экспресс-газете» 3 июня 2002 года, за две недели до похорон Ники. По сути, вся эта статья – интервью Галич, в котором она на вопрос, спилась ли Турбина в последнее время, ответила: «Увы… Сколько раз я пыталась вырвать девочку из запоев, но женский алкоголизм – страшная вещь. Он практически неизлечим…» Именно эти слова восстановили Майю и Карпову против Галич, перечеркнули вмиг все ее добрые деяния в отношении Ники.
Вторая причина, из-за которой стали возможны эксцессы, – вынужденная пауза, связанная с необходимостью разобраться в бухгалтерии кладбища с поступившими туда деньгами. Их было достаточно, но поскольку часть их перевели, а часть внесли наличными, надо было все пересчитать. Галич была вымотана и не в состоянии еще и этим заняться. Помог Сергей Миров, который велел ей идти в колумбарий, а сам оперативно решил вопрос с финансами. Он же привез в полиэтиленовом пакете урну с прахом Ники. По словам Карповой, Галич якобы запретила ему отдавать урну ей и Майе.
И началось. Рассказывает Анатолий Борсюк: «В двенадцать часов были похороны на Ваганьковском кладбище. Мы пришли туда вдвоем с оператором. Стали собираться люди, человек двадцать, в основном студенты Алены Галич, больше никого там не было. И пара корреспондентов. А потом появилась бабушка, я с ней поздоровался, она мне ничего не ответила и прошла мимо. Потом пришла Майя, и уже в самом колумбарии, где должны были захоранивать, когда еще не принесли урну, она сделала несколько шагов по направлению ко мне и сказала: “Везде где вы появляетесь, там появляется смерть!” Я сразу сказал своему оператору к ней не подходить, чтобы никаких конфликтов между ними не было».
Рассказывает Алена Галич: «Я обалдевшая была на кладбище, уставшая, вымотанная с этими деньгами. Хорошо, Миров помог. Мы поэтому не начинали и держали телевизионщиков. И вот за это время Людмила успела меня достать. Сначала она достала Борсюка, но его не достанешь. Он отошел в сторону и все. А я не могла уйти, так как была с ребятами, своими студентами».
Из рассказа Людмилы Карповой: «Галич стояла в первом ряду. Я ее хватаю за шиворот и кричу: “Вон отсюда, гадина! Пошла вон! Ты еще не знаешь, что случится с твоими детьми!” Схватила Майку и поставила возле себя на передний план». Я передал этот рассказ Галич. «Неправда, этого ничего не было, – сказала Алена Александровна, – рядом стояли мои студенты, никто бы из них не дал меня тронуть. А бабка мне в спину говорила гадости, оскорбляла меня. Я не выдержала и сказала Светочке Азаровой: “Я сейчас уйду”. И тут подошел один из тех, кто все слышал, и сказал: “Алена, вы должны выстоять до конца”. Подошел и Борсюк: “Алена Александровна, вы не имеете права уходить. Выдержите давление и останьтесь”».
