«Нахальные слухи гуляют – / И многих весьма окрыляют – / Что будто бы метит пророков / Крепчание тайных пороков», – писала Юнна Мориц еще в 1977 году. Этими словами начинает свою статью «Где пророк, там порок?» Дмитрий Быков. В ней он утверждает: «Алкоголиками, бабниками или даже, чем черт не шутит, мошенниками писатели становятся только тогда, когда им не пишется. Это само по себе страшный стресс, и компенсировать его любыми другими занятиями не получается. И Рембо, навеки покинутый вдохновением, становится спекулянтом, а Николай Успенский, исписавшийся вдрызг, гибнет в пьяной драке, а Глеб Успенский, чувствуя литературный и общественный тупик, тоже запивает и сходит с ума, а Блок во время творческого кризиса 1909 года не вылезает из кабаков, а Фадеев, чувствуя, что не может больше писать вранье, спивается и стреляется, и то же происходит с молодой поэтессой Никой Турбиной, выпрыгнувшей из окна после десяти лет депрессии, и сколько еще народу спилось или скурилось, чувствуя иссякание персонального кастальского ключа, – не перечесть»
[252].
Кстати, о пророчествах. В интервью «Журналистской правде» от 12 мая 2015 года небезызвестный Александр Павлов на абсолютно абсурдный вопрос: «…У Ники есть стихотворение “Города горят”, скажите, актуально ли оно применительно к тому, что происходит в Донбассе?”» – ответил: «Настоящий поэт – всегда пророк». Это ж надо притянуть за уши слова Ники более чем 30-летней давности к событиям в Восточной Украине! Напомню читателям первые строки этого стихотворения: «Города горят, / И леса горят, / По стране идет / Черным шагом Враг, / Смертью смотрит Глаз. / И рукой своей / Враг заносит меч / Над землей моей…».
А теперь разберемся, кто к кому пришел, по чьей земле идет и над кем заносит меч. Выходит, Павлов считает, что Никины слова оказались пророческими по отношению к России?!
Хочу также привести по-своему интересные рассуждения безымянного автора статьи «Хрустальный осколок ХХ века» из крымской газеты «Терра Таврика», опубликованной 12 марта 2010 года. «Ялтинская аура не только мощная, но и трагичная. Кровавыми сгустками запекшихся ран, боли и тоски многих тысяч людей пропитано последнее столетие Крыма: исход русской армии, расстрел цвета дворянства у водопада Учан-су, гибель у берегов Ялты санитарного теплохода «Армения» с тысячами раненых на борту в Великую Отечественную… Скорее всего, Господь назначил Нику откричать за них за всех. И Ника не только откричала стихами, она повторила судьбу своей страны, преданной и растерзанной… Сюда, в Ялту, приезжали умирать Надсон, Васильев, Мравина, другие поэты, художники, артисты – удивительно талантливые и удивительно молодые! Возможно, Нике выпала миссия досказать, донести через них, оттуда, из зазеркальных глубин, нам, ныне живущим, что-то важное, остро необходимое…».
Смерть поэта всегда страшнее смерти поэзии. А уходят поэты, потому что мы создаем атмосферу, невыносимую для них. Ника писала: «Держать в застенках / Плач души / Поэт не в силах…». И в другом месте предостерегала: «Сломав цветок, / Не вырастишь его. / Убив ручей, / Воды ты не напьешься».
«С Никой было тяжело? А с кем из нас легко? – пишет Светлана Макаренко. – Кстати, оправдала ли она свое имя “Богиня Победы” – судить не нам. Как и давать оценку ее странной Судьбе и тому ошеломляющему Дару, что принес в ее жизнь больше горечи, чем сладости, и больше разочарования, чем надежд. Наверное, такова участь всех истинных Поэтов… Бог даст, и когда-нибудь я сумею написать книгу о ней и Судьбах таланта в России вообще, ибо есть примеры гибельных и головокружительных судеб: Ахматова, Петровых, Цветаева. И – Ника Георгиевна Турбина. Она – последняя в этом гибельном ряду. Последняя. На самом ли деле?..»
Весьма интересны рассуждения Натальи Уваровой, начавшей свою статью (см. гл. 10. ч. II) с цитирования Лермонтова, написавшего 11 июня 1931 года: «…Смерть моя / ужасна будет; чуждые края / Ей удивятся, а в родной стране / Все проклянут и память обо мне».
«Я недаром, – пишет Уварова, – сделала эпиграфом эти, возможно, многим незнакомые (ибо, не программные) строки Лермонтова. Подумайте, это писал не “гений русской литературы”, не “поэт мятежного духа” (таковым его сочтут позже), а просто 16-летний мальчик. Жутко? Увы, зачастую мы не хотим видеть или боимся увидеть в поэте – человека. Скрываем человеческую сущность под избитыми ярлыками и масками вроде “гений”, “пророк” и т. п.
Кто знает, если бы в ранней юности Нику не объявили перед всем миром гениальной, а объяснили, что талант – это только фундамент и строить здание собственной Личности (не обязательно великого Поэта) придется, прилагая неимоверные усилия, то, может быть, из нее бы выросла действительно яркая неординарная, пусть и не очень выдающаяся личность».
«Одиночество и непризнанность гения? – спрашивает Наталья Савельева и сама отвечает: – Оно вечно. Ранняя слава? Избалованность? И здесь примеров немало. Перешагнуть, перестрадать… Не справилась. Не помогли. К ранней славе, к ранней большой любви должно быть отношение особое, как к цветку хрустальному. Иначе раздается неизбежный звон. Возможно, гениям просто не суждено жить долго. После исполнения предназначенного их уносит Небо. С Небом, как и с Временем, не спорят. В нем живут и умирают. Уходят, чтобы остаться».
На память приходят известные строки Александра Кушнера: «Времена не выбирают, / В них живут и умирают…».
По-своему, но несколько противоречиво, пишет о судьбе Ники Турбиной Юрий Богомолов: «…Жила-была девочка на Юге СССР. У нее обнаружился дар писать стихи. Если отвлечься от возраста автора, то не трудно заметить, что дар девочки Ники был невеликим. Он мог развиться, мог преобразоваться в какие-то другие способности. Но ему не дали времени вызреть. Поэт Евгений Евтушенко, возглавивший пиар-кампанию юного дарования, считает, что он дал шанс своей подопечной, которым она не воспользовалась. Но то был шанс всего лишь прославиться. Девочка им как раз и воспользовалась на все сто. То был звездный билет в один конец. Ее никто об этом не предупредил. Никто от полета к звездам ее не удержал. Сама Ника об этом догадалась слишком поздно, и ее смертельное приземление стало неизбежным»
[253].
Не могу не процитировать Е. Мишину, имени которой, к сожалению, нигде найти не удалось: «Нет ничего более трудноосуществимого, чем оказаться в нужное время и в нужном месте. Опоздать – плохо, но страшно – прийти раньше срока, когда к твоему приходу еще никто не готов. В мир, который не смог разглядеть в Нике Турбиной ничего, кроме феноменальной одаренности, она пришла слишком рано. Он был не готов к приему таких потомков. Прекрасно сознавая, куда попала, она так же абсолютно точно предвидела, какой исход ее ожидает, и еще точнее – ощущала свою временную, но болезненную оторванность и от горнего мира, и от земного.
Испытание, выпавшее на ее долю, равносильно испытанию зрячего и слышащего, попавшего в среду слепоглухих. Может, Ника задыхалась физически, потому что ей не хватало иного – Духовного воздуха. К сожалению, в своей судьбе Ника Турбина не оказалась одинока. Такие дети приносят нам на блюдечке иной мир, а мы шарахаемся от него, пряча голову в песок привычных понятий и реакций»
[254].
