Любящая Вас нежно А. Цветаева.
Р.S. О стихах напишу подробно, отдельно. Они – удивительные… И пришлю Вам свои: писала с 4–47 лет…
Они встретились в Москве – сестра великого поэта и девочка-поэт. На пороге вечности Анастасия Ивановна вслушивалась в интонацию новой поэтической России. Увы, пришедшая эпоха оказалась столь же недоброй, безжалостной к своим пророкам, провидцам…»
А вот что Майя рассказала о встрече с Анастасией Цветаевой: «Уникальный человек. Когда мы с ней встретились, Нюре было девять лет. Мой папа дружил с Анастасией Ивановной. На нашей встрече присутствовал ее сын. Цветаева сказала, что так стихи читать нельзя. Она по-другому их слышала, но высоко отнеслась к Нюрочкиной поэзии. Нюра тогда молчала и ничего не сказала. Цветаева подписала книгу Нюрочке». Под впечатлением от встречи с сестрой великого поэта Ника посвятила ей стихотворение «Зарешечено небо тропинками судеб…».
Как-то в Крыму, в Партените, я встретил своего приятеля Григория Михайловича Рикмана, который имеет непосредственное отношение к литературе и издательской деятельности. Узнав, что я пишу роман о Нике Турбиной, он вспомнил давнюю встречу с ней: «Когда-то, в 70-х годах прошлого века, в Ялте работала племянница Ивана Пырьева Тамара Егоровна Векшина, которая вела театральную студию для неблагополучных детей. Она их многому научила, и они занимали высокие места в Москве на всесоюзных конкурсах. Однажды в Ялте в театре Чехова шел спектакль “Пять вечеров” со Станиславом Любшиным в главной роли. Перед спектаклем Тамара Егоровна подвела ко мне тоненькую девочку лет 12−13 и сказала: “Это Ника Турбина, она пишет замечательные стихи” и попросила ее что-нибудь почитать. Ника тут же, без промедления, начала читать, глядя куда-то в сторону. Я неотрывно смотрел на нее, а когда она закончила, поаплодировал и сказал что-то типа “Браво, юная леди!” Но по ее виду у меня сложилось впечатление, что Ника психически нездорова».
Потом речь зашла об известном симферопольском фотографе Леониде Яблонском, чей сын Марк сделал 298 снимков Ники-ребенка и передал их Майе, а она – мне. Эти снимки нигде и никогда не публиковались. А Леонид Яблонский известен тем, что одна его фотография облетела весь мир: Ялтинская конференция, рядом сидят Сталин, Рузвельт и Черчилль.
«Написать бы мне одно стихотворение, – подумал я, – которое бы осталось навсегда так же, как эта фотография Леонида Яблонского». Пока же завершаю эту главу своими посвященными Нике строками:
Я давно догадкой дозреваю
И не нахожу себе угла.
Ты скорей всего, подозреваю,
Инопланетянкою была.
Прилетела к нам с другой планеты,
На которой в средней полосе
Проживают девочки-поэты,
До единой гениальны все.
Но тебе одной досталась мука —
Обласкав бессонницу-беду,
Ожидать спасительного звука.
И с его приходом, как в бреду,
Ты, лунатик маленький, вставала
И, озноб не в силах побороть,
Бабушке и маме диктовала
То, что диктовал тебе Господь.
Обретая крылья и надежду,
Ты была в прозрении таком
Между небом и землею, между
Богом и людьми проводником.
Ясновидяща и яснолика,
Словом защищалась, не терпя
Слухов, что не ты, мол, пишешь, Ника,
А другие пишут за тебя.
Но плевать на бред характеристик,
И от строк, сошедших с высоты,
Задыхался каждый твой завистник,
Как от астмы задыхалась ты.
Глава 4
«Я не хочу так быстро жить!»
В 2007 году на экраны вышел фильм режиссера Натальи Кадыровой
[46] «Три полета Ники Турбиной» – ее дипломная работа во ВГИКе, который 15 лет назад бросила героиня этой ленты. Впоследствии мы с Наташей познакомились и подружились, она прислала мне сценарий фильма и любезно разрешила использовать его в моей книге. Небольшой отрывок из него, касающийся детства Ники, предлагаю вниманию читателей.
«Разговоры с Богом растиражированы. Публикация в ”Комсомольской правде” на разворот. Практически общесоюзное признание. Потрясает несоответствие крошечной девчушки содержанию ее взрослых стихов. В стране начинается истерия по Нике.
Зинаида Невлянская (психолог детского творчества): Это было начало всех тех неприятностей, которые ожидали Нику.
Альберт Лиханов
[47] (писатель): Уже тогда была некая доля сенсационности во всем этом действии.
Это было еще то время, когда поэты собирали стадионы. Стихи издавались на пластинках, люди ждали от поэтов того, чего не могли услышать по радио или прочитать в газете. Елена Камбурова исполняла песни на стихи современников и поэтов Серебряного века. С Никой она познакомилась во время концерта в Ялте.
Елена Камбурова
[48] (певица): Вот здесь сразу у меня началось раздвоение впечатлений, потому что вышло милое, совершенно ангельское красивое существо, но как только оно начало читать стихи, будто все в ней пружинки, ей не принадлежащие, этого дикого нерва двадцатого века, ее всю пронзали. Она никогда не читала просто сама по себе, она держала за руку маму. Мне всегда казалось, что она настолько перенапряжена, что боялась упасть.
Маленькую Нику ввел в круг серьезных поэтов Евгений Евтушенко. Он помог девочке, как говорили тогда, спродюсировал, как сказали бы сегодня. Ника перестала чувствовать себя ребенком, она стала поэтом.
Ж. Мельникова (домохозяйка Е. Евтушенко): ей было тогда 10 лет. И познакомилась я с Никой именно в доме Евгения Александровича Евтушенко. Было явно, что это вечер, посвященный Нике. Она сидела в компании взрослых как равная, но видно было, что Ника гвоздь программы. Два часа ночи. Она устала, просто изнемогала, но никакого там “мама, я хочу спать” нет, она, как светская молодая дама, все принимала. После завтрака попросила бумагу и пошла писать стихи. И когда я спросила: “А где Ника?”, мама очень значительно сказала: “Работает”.
Недетские рассуждения ребенка умиляли. И Ника очень быстро поняла, что именно в ней нравится взрослым, она стала стараться дать им то, чего от нее ждали.
Альберт Бурыкин: Немножко манерная девчонка и очень взрослая, которая себя держала, ставила: “Алик, вы понимаете, в жизни человека должна быть пропасть, которую он должен перейти”.
(Ника читает: «Благослови меня, строка…»)
