Благослови меня, строка,
Благослови мечом и раной.
Я упаду,
Но тут же Встану.
Благослови меня,
Строка.
Елена Камбурова: Я хорошо помню, как моя подруга снимала фильм о гениальных детях, там был Кисин
[49] и другие, и в общем все были детьми на экране. Если посмотреть эти кадры, Ника очень сильно отличалась от них. Начала читать стихи уже более истерично – а-ля Вознесенский, знаете.
(Ника читает: посвящение Елене Камбуровой: «Три кровавые слезы…»)
Три кровавые слезы,
Три тюльпана.
Молча женщина сидит.
От дурмана
Закружилась голова,
Сжалось сердце.
Три тюльпана
Получила ты в наследство…
Елена Камбурова: И у меня было с самого начала ощущение, что она очень хочет быть в детстве еще, а обстоятельства складываются так, что детство от нее уходит, уходит. Начинаются какие-то официальные приемы, поездки, что-то еще.
(Звучит песня: «Зачем, когда придет пора, мы гоним детство со двора…»).
Зачем,
Когда придет пора,
Мы гоним детство со двора?
Зачем стараемся скорей
Перешагнуть ступени дней?
Спешим расти.
И годы все
Мы пробегаем,
Как во сне…
Жизнь Ники неслась с веселым бесшабашным трамвайным звоном. Ее любят. Ею восхищаются. Пройдет еще несколько лет, и все пойдет совсем по-другому.
(Ника читает: «Я трамваем не поеду…»)
Я трамваем не поеду,
Осень рельсы заметает.
Я останусь просто дома
У раскрытого окна.
Соберу в ладони звуки,
Как туманы собирают
Утром дворники в корзины,
Поторапливая день…
Фильм Кадыровой, по моему мнению, лучший из вышедших на экран в этом столетии. Это не только серьезная, честная и высокопрофессиональная работа, но и своего рода кинематографический памятник Нике, так и не ставшей, к сожалению, актрисой. И вот теперь вместо нее, играющей в фильме, мы смотрим фильм о ней, заканчивающийся удивительными словами.
Когда Кадырова, узнала, что я пишу книгу о жизни Ники, она прислала мне расшифровки всех встреч, которые у нее были в процессе работы над фильмом, разрешив использовать их при написании книги. Это поистине бесценный материал, который, без натяжек, позволяет считать Наталью Кадырову моим соавтором.
Настойчиво рекомендую читателям посмотреть ее фильм, а также ознакомиться с некоторыми наблюдениями моего земляка Константина Свистуна, который, сравнивая судьбы Ники Турбиной и Курта Кобейна
[50], вполне убедительно показал их невероятное сходство во многих проявлениях, несмотря на то, что они жили в разных странах и средах, общались с разными людьми и занимались разными видами творчества. К великому сожалению, Господь отмерил 27 лет каждому из них.
Свистун доказывает также факт, что Ника была музыкальна, а еще что она пела рок и джаз. Поначалу такое утверждение кажется странным и не имеющим отношения к Турбиной. Но не спешите, уважаемые читатели, вас ждут интересные, хотя, быть может, и спорные утверждения. Перед тем, как перейти к ним, стоит привести слова из статьи Влада Васюхина о десятилетней Нике: «…она – феномен, ее творчество изучают специалисты. Она собирает залы, где читает свои стихи на манер Вознесенского, срываясь с крика на шепот, отбивая ладошкой ритм. Забавно! А отвечая на записки, сообщает о желании стать актрисой».
Описанное выше послужило основанием для Константина Свистуна прийти к следующим трем выводам, которые привожу с его позволения.
«1. Исполнение песен “срываясь с крика на шепот” – это способ Курта Кобейна. Все, кто слушали музыку группы “Nirvana”, поймут или вспомнят: подобная схема: “тихий куплет” – “громкий припев” (с вариациями) была заимствована Куртом от группы “Pixies”; он пользовался этим методом во время записи первого (“Bleach”) и второго (“Nevermind”) альбомов.
2. Блюзовая сущность.
“…отбивая ладошкой ритм. Забавно!..”
А знаете ли вы, что в блюзе это нормальное явление? Не в том блюзе, который играют белые халтурщики, а в старом добром традиционном черном блюзе, возникшем еще в конце XIX – начале XX века? Знаете ли вы, что блюз можно петь совершенно без аккомпанирующих инструментов? Черные блюзмены начала XX века могли просто петь под какой-то ритм – или притоптывая ногой, или “отбивая ладошкой ритм”. В самом деле, забавно, не так ли?
Хорошее владение ритмом – вот что главное в традиционном блюзе, даже вокальные способности не очень-то нужны… Гитара – больше для ритма, при талантливом исполнении она не нужна.
Не верите? Тогда включите прямо сейчас песенку в исполнении блюзмена с именем Сон Хауз (Son House) – “John the revelator” или “Grinnin’ in your face” и поймете, что музыкальный стиль Никуши Турбиной – русское акапельное блюзовое пение. Как варианты: русское блюзовое пение без инструментального сопровождения; русский акапельный блюз.
И вновь сомнения: откуда здесь взяться блюзу?
Потому что “блюз” в переводе с английского – это грусть, печаль, тоска, “когда хорошему человеку плохо”. А песни в исполнении Н. Турбиной (прочитанные ею стихи) наводят дикую тоску. Если неподготовленный человек послушает Никушин “Черновик” (пластинку) от начала и до конца, то от его “хорошего, лучшего на свете” настроения никакого следа не останется; даже в депрессию может впасть. Признаюсь, это говорит мой личный опыт.
Еще одно доказательство: все-таки блюз Никуши не просто инструментальный. Из ее биографии нам известно, что она начинала сочинять стихи, ударяя руками по клавишам рояля, – этот инструмент (пианино, рояль) является самым популярным у блюзменов, вернее, пиано-блюз – это самый оригинальный жанр блюза, потому что пианино позволяет “извлечь”, в смысле воспроизвести, куда больший диапазон звуков, чем гитара.
Таким образом, любое тоскливое, грустное, печальное пение – это блюз. Хоть с гитарой или с пианино, хоть без них, – все, что обдает слушателя холодной волной грусти, печали, жизненных страданий, которыми так наполнены песни Никуши, – все это блюз.
3. Следующее доказательство, почему Никуша пела блюз, состоит в том, что на её стихи можно положить фортепианную музыку. И такие попытки были вполне успешными. Достаточно вспомнить композиторов Владимира Дашкевича и Петра Старчика
[51], написавших музыку на многие стихи Ники».
