Соложенкина рассказала кое-что и о Майе, в частности, что у нее была очень сильная харизма, что она была предприимчивой женщиной и имела мощную поддержку со стороны Вознесенского и Евтушенко. «Знаете, – сказала Светлана Львовна, – видимо, здесь сыграло роль личное обаяние Майи, но это уже тайны мужского сердца». Она отметила также, что у мамы и бабушки Ники были способности, и неизвестно, что было бы, если бы они не давили на нее. Особенно понравилась мне такая мысль: «Возможно, они где-то, под какой-то толчок, разбудили Нику. Только вот, боюсь, что разбудили не только светлые, но и темные силы. Поэтому к девочке надо было пристально приглядеться – это ангелочек или бесенок». Кроме того, Соложенкина была солидарна с Барской в том, что Ника придумана мамой и бабушкой, которые не чуждались авантюризма. Сошлюсь также на Камбурову. «Я как-то была у Майи Луговской, – вспоминает Елена Антоновна, – такая видная дама, она первой начала говорить, что не Ника писала стихи».
Копилка моих познаний постепенно пополнялась, одновременно с этим появлялись и новые загадки. А у Леры Загудаевой даже был конфликт с Луговской, которая не верила, что это Никины стихи, и протестовала против ее известности. Лера же, напротив, была убеждена, что в доме, в котором живут все творческие люди, стихи не могли не рождаться. В то же время она подтвердила, что Майя привозила свои стихи в Москву, носила их в редакцию журнала «Юность» и другие издания, повсюду получая отказ.
О том, что Майя была не чужда стихосложения, говорит и тот факт, что первый вопрос, который задал ей Евтушенко, взяв в руки, но еще не читая стихи Ники, был: «Наверное, это ты пишешь?» То есть он знал, по давнему знакомству с ней, что она писала стихи. Сразу возникает вопрос: если Майя впоследствии выдавала свои стихи за Никины и если Евтушенко знал как факт, что Майя пишет, как он мог не заметить, что это были одни и те же стихи? Ладно Майя, но ему-то зачем идти на подлог? Предполагаю, что Майя познакомилась с Евтушенко после того, как получила везде и всюду от ворот поворот со своими стихами, и боялась или стеснялась читать их известному поэту. Может, несколько стихотворений и прочла, обозначив, что она пишет, и не более того. В пользу Майи говорит и ее удивительный поэтический слух – мимо ее уха не могла пролететь даже малейшая неточность или слабина в строке. Кроме того, в моем архиве имеется немало Никиных стихов, написанных рукой Майи. Ничего удивительного – она же записывала их под диктовку Ники.
Конечно, Майю я не исключал из авторов некоторых стихов, приписываемых Нике. Но все же считал, что скорее всего она не писала эти стихи, а могла дописывать их, редактировать, подсказывать темы и посвящения нужным людям. Пролистайте обе изданные при жизни Ники книги – в них свыше 20 посвящений. Больше чем уверен, что около половины из них появились по совету Майи и Карповой.
И все же против Майи у меня было одно серьезное возражение. Да, она с молодости купалась в стихах Вознесенского, многие из которых знала наизусть и читала их с колыбели Нике. Да, она общалась с ним, а также с Евтушенко, Антокольским, Твардовским и другими известными поэтами. Да, она с детства слышала стихи, потому что ее отец был поэтом и почти все его собратья по перу, приезжавшие на отдых в Ялту, бывали у них в доме, где устраивали поэтические посиделки. Да, она читала множество сборников стихов. Однако сколько бы раз я ни говорил «да», их все может перевесить одно-единственное «но»: те стихи, которые Майя засветила в Москве до появления на свет Ники, могли принадлежать не ей. Но об этом – малость погодя.
Глава 2
Отвлечемся ненадолго от рассуждений, которые, полагаю, многих удивили, и выполним простые арифметические расчеты. В одном из своих интервью десятилетняя Ника на вопрос, сколько она написала стихов, ответила: «Триста». В другой раз, спустя три года, на тот же вопрос ответ был схожим: «После выхода “Черновика” более трехсот». В составленной мной наиболее полной посмертной книге Ники Турбиной «Стала рисовать свою судьбу…» представлено около 360 ее опубликованных и неопубликованных стихотворений – практически все, что нашли Майя и Карпова. Надо полагать, что то, что было написано ею до выхода «Черновика» – а в него вошли 77 стихотворений – и после него, это одно и то же, потому что, если совместить два ответа Ники, получится, что в ее поэтическом багаже свыше 600 стихотворений. А если сложить 77 и 300, то получается 377, то есть почти те же 360. Напрашивается вывод: почти все известные на сегодня стихи Ники приходятся на ялтинский период ее жизни, когда мама и бабушка были рядом.
Но вскоре стало ясно, что вывод мой несколько ошибочный. В мае 2014 года Карпова призналась, что все стихи Ники, в том числе неопубликованные, были написаны
[265] ею с пяти до восьми лет. Привожу фрагмент из нашего разговора.
Карпова: Когда приехал Юлиан Семенов, это все уже было готово. Мы с Майей боялись, что нам не поверят, и к фактической дате под каждым стихотворением добавляли два года.
Автор: А в Москве Ника писала?
Карпова: Были стихи, но надо посмотреть в книге, даты можно придумать, это значения не имеет. В «Ступеньках вверх, ступеньках вниз…» было много московских стихов.
Автор: Даты придумывать нельзя, потому что по ним будут судить, писала Ника в этот период или нет. Что касается «Ступенек…», то московских стихов там не видно, так как те, что есть, написаны, кончая 1987 годом, а в Москву она переехала в 1988-м. Тем более что 1987 год, как я понимаю, поставлен с натяжкой на два года, а то и больше. А когда были написаны неопубликованные стихи?
Карпова: До приезда Ники в Москву. В Москве она почти ничего не писала (Карпова сама себе противоречит. – А.Р.), была ранена настолько, что ей не писалось. Она писала только записки в прозе.
Обратите внимание на слова Карповой «нам не поверят» (не Нике, а нам, то есть маме и бабушке) и «даты можно придумать», что они с Майей и делали, расставляя их как попало, забыв о логике и хронологии. Не поленитесь и пролистайте книгу «Черновик» Никуши, чтобы убедиться в этом. И не забудьте, что почти во всех хранящихся у меня оригиналах стихов Ники даты отсутствуют. Только под стихотворениями «Однажды в снег…» и «Отцу» рукой взрослого человека поставлены даты – соответственно 29/VII-81 г. и 15/XII-81 г.
Я не верю датам, стоящим под Никиными стихами в ее книгах. Во-первых, потому, что там указаны годы с 1980-го по 1987-й. Это значит, что все стихи в двух вышедших при ее жизни книгах написаны за семь лет, когда Нике было от семи до одиннадцати. В то же время, по словам Карповой, Ника написала все с пяти до восьми лет, то есть с конца 1979-го по конец 1982 года, или, учитывая, что она родилась в декабре, с начала 1980-го до начала 1983-го. Юлиан Семенов впервые прочитал стихи Ники зимой 1983 года, не позднее конца января – начала февраля. Получается, что от знакомства Семенова со стихами Ники до их публикации в «Комсомолке» прошел месяц, за который, даже если отбросить 1982 год, так как это был конец его, Ника, выходит, написала 49 из 77 стихотворений, вошедших в «Черновик». Естественно, за один месяц она столько написать не могла, но это если предположить, что все эти стихи действительно были показаны Семенову, о чем утверждала Карпова. В «Комсомолке» же опубликовано лишь одно стихотворение, относящееся к 1983 году, и по пять – к 1981 и 1982 годам.
