Что касается наиболее значимых, на мой взгляд, мнений, то Елена Камбурова считает, что, судя по пьесе, Карпова не могла писать такие стихи. Владимир Дашкевич благоволит к Нике и других мыслей не допускает. Наталья Кадырова, снимая фильм «Три полета Ники Турбиной», версию о том, что писала не Ника, отмела сразу. «Все снимавшиеся в моем фильме, – вспоминает Кадырова, – говорили, что Ника переживала из-за того, что почти не пишет. Если бы она в детстве не писала, то не переживала бы. Главное для нее – стихи. Детские стихи – ее, они с искренней болью». По словам Сергея Мирова, в присутствии его друга Андрея Чернова
[272] Валентин Берестов
[273], ознакомившись со стихами Ники, после долгого размышления сказал: «Удивительно, но это взрослые стихи не очень талантливой женщины». Нике тогда было восемь лет.
Тамара Векшина, знавшая Нику с шести лет, не верила, что она писала стихи. Когда Нику привели к ней в театральную студию, она напрямую сказала об этом Майе, которая, естественно, за словом в карман не полезла. «Мы можем не общаться, – ответила ей Тамара Егоровна, – но у меня есть свое мнение по этому поводу, потому что ребенок девяти лет не мог видеть то, что человек в 35. Вы все время ее толкаете, а мне надо, чтобы она сама пришла, потому что ей уже не три года. Если я ей не интересна, то и она мне тоже не интересна. Поймите, я отталкиваю не Нику, а вас, потому что работаю не с родителями, а с детьми. Пусть она придет сама, и я все, что могу, сделаю».
Почти все московские друзья и знакомые Ники, с которыми я встречался, не только ничего не знали о ее детстве, но и не читали стихов Ники, потому что к тому времени ее книги были раскуплены, а Ника никому о себе не рассказывала. Вместе с тем не хочу сбрасывать со счетов мнения этих людей, хотя они познакомились со стихами Ники лишь в 2015 году. Вот некоторые из них. Алеся Минина считает, что стихи, вошедшие в книги «Черновик» и «Ступеньки…», точно писала Ника, может, Майя с Карповой и пытались их корректировать, но Ника корректировке вряд ли поддавалась. Дмитрий Васильченко, полагая, что все, связанное с Никой, с одной стороны, не вписывается ни в какие схемы обычных людей, и в то же время естественно и просто, но в координатах несколько иных пространств, не сомневается, что все стихи написаны Никой.
По тому же поводу Сергей Миров высказал иное соображение: «Конечно, кое-что писала Ника сама. Безусловно. Некоторые вещи, некоторые строки, некоторые образы могли родиться только у ребенка. Но это все было незаконченно, не имело формы. И вот форму всему этому придавали мама с бабушкой – такая своего рода расширенная редактура. Назвать Нику безвольным человеком нельзя. Но при всем этом она, конечно же, была в определенном смысле марионеткой в руках Майи и Людмилы Владимировны. И она с большинством соглашалась: стоило ей сказать: “Только никому не говори”, – как она в ответ: “Хорошо, никому не скажу, как считаешь нужным”. В связи с тем, что она удивительно умудрялась верить в то, что сказала или кто-то сказал, Ника на следующий день после того, как мама ей дописала, скажем, половину строк, верила, что сама это сделала». Мнение Мирова интересно не только само по себе, но еще и потому, что он, зная Нику лишь взрослой (с 23 лет до конца ее жизни), рассуждает так, будто знал ее с детства.
Кстати, не помню, чтобы Майя цитировала Нику. За семь лет нашего общения я слышал от нее лишь три стихотворения, причем все из неопубликованных: «Асфальт ночью горячий…», «Маме» и «Изможденная, как старуха…». Почему-то она выбирала самые страшные стихи Ники. В то же время Карпова знала наизусть почти все ее стихи и читала мне при каждой встрече, а одно – «Воспоминанье» – всегда пела на какой-то свой мотив.
Мнения, как видите, разделились. В то же время все, кто видел и слышал маленькую Нику, сомневаются в причастности ее к стихотворчеству, указывая кто на Майю, кто на бабушку. Я не хотел верить этому, вспоминал все встречи и беседы с ними – зацепиться было просто не за что, не было того аргумента, который заставил хотя бы поколебаться чашу весов. Ведь в Нику поверили Юлиан Семенов, Евгений Евтушенко и Альберт Лиханов. Правда, у этих известных представителей мужского пола были весьма влиятельные оппоненты-женщины: Майя Луговская, Светлана Соложенкина и Ольга Самолевская, по словам которой присутствовавшие на съемках ее фильма Елена Камбурова и Белла Ахмадулина также усомнились в авторстве Ники. Но поскольку женщины более чувствительны, а по интуиции они могут дать фору мужчинам, стрелка моих весов слегка отклонилась в сторону Майи и Карповой. Говорят, из двух зол выбирают меньшее. В данном случае определить это было невозможно. Поэтому я выбрал зло, меньшее по возрасту, то есть Майю.
Глава 3
Я уже было уверовал, что стихи за Нику писала Майя, как вдруг в своем архиве обнаружил старую, с пожелтевшими страницами и затертой темно-синей обложкой общую тетрадь в клетку, на которой едва различимо проступала надпись «1978 г. Каждый день. № 1». Оказалось, что это тетрадь Карповой, а точнее ее дневник, начатый 29 января 1978 года, то есть тогда, когда ей было 49 лет, Майе 27, а Нике 4 года. Почему я указываю их возраст, станет ясно далее.
В дневнике Карповой я обнаружил множество записей вовсе не дневникового характера, в частности сведения о том, кто такие Фавор, Афродита, Лжедмитрий III, Ариадна, Святой Серафим, Каин, Кант, Иов и многие другие, а также что такое Содом и Гоморра, Лета, Звезда Полынь, Апокалипсис, Откровения Иоанна Богослова, Самофракийская Победа, Мекка и т. д. Среди этих записей, вперемежку с ними, – краткие сведения о писателях и поэтах, к примеру: «Андрей Белый – псевдоним писателя-символиста Бориса Николаевича Бугаева», «Маяковский и Олеша считали Вертинского выдающимся поэтом. Олеша был поляк, маленького роста…», «Бальмонт – близкий друг Волошина». Кстати, о Волошине имеется много записей, начиная с того, что он стоял на позициях анархического идеализма, кто первая его жена и кто вторая, и кончая тем, когда был построен знаменитый дом Волошина, переданный им впоследствии Союзу писателей. Очевидно, его творчество было близко Карповой, а от нее – и Нике.
На другой странице дневника я наткнулся на странную, в первом чтении, запись:
Жаба сделала скачок в рассказах и стихах. Полна энергии, отказалась от пола – это дарит ей больше энергии на творчество
[274].
Она встретила Каверина
[275]
, сказала, что написала рассказы, он промолчал гордо!
Читаем ниже:
1/II-78 г. Ахматова обладала системой жестов. Бесконечно остроумна. Дисциплина и труд характерны для нее. “Стихи должны быть бесстыдными”, – гов. Ахматова.
