На исходе лета
Река. Над медленной водой
Склонилась верба.
Над нею месяц молодой
Навис ущербно.
Как бархат, мглиста тишина
На переправе.
Судьбу винить ты не вольна
И я не вправе.
Упали росы на лугу
В тумане белом.
Стоишь на правом берегу,
А я на левом.
Косынку тянешь на плечо
И кличешь лодку.
Река, как прошлое, течет —
Все посередке.
1982
«День первый, третий, двадцать пятый, сотый…»
День
первый, третий, двадцать пятый, сотый,
Года, десятилетия – стопой.
Пространство жизни – восковые соты,
И в них – судьбы напиток золотой
Стекает в ковшик времени по капле,
Играет солнцем,
Стынет янтарем,
В ненастный день росой свинцовой каплет
И стягивает к горлу окоем.
Леплю себя из будничного воска,
Несу на свет, и так и сяк вертя.
Где нужно – штрих накладываю броско
И радуюсь, как малое дитя.
Вначале формы выпуклы, округлы,
Все схвачено общо и на лету,
Но стынет воск, а жизнь вгоняет в угол, —
И образ обретает остроту.
Чту предков риск.
Их вклад весом и нежен.
Пусть мед горчит, но – даже тертый лоск —
Я уступаю первенство невеждам
И только пуще разминаю воск.
1983
«Как элегантна и легка…»
Памяти Ф. П. Толстого
[282]
Как элегантна и легка
Летящая непостижимо
От угасанья до нажима
Живая линия цветка!
Как легок абрис мотылька
Над взрезанною плугом пашней,
Как бой нелегок рукопашный,
Какие девы, старики, —
Какое волшебство руки,
Движенье душ и форм вобравшей!
Светлы, ласкающие глаз,
Лишенные тупого лоска,
Из оживающего воска
Портреты – в профиль и анфас.
Классическая строгость масс,
Античное великолепье,
Перешагнув через столетья,
По-русски поражают нас.
1982
Теперь, как обещано ранее, приведу совершенно нелепое, похожее на бездарную отписку, письмо Сергея Михалкова Людмиле Карповой.
Уважаемая Людмила Владимировна! Прочитал я стихи. Есть в них живые и удачные СТРОЧКИ. Например: “Была бы жизнь, а смысл найдется” или “воду трогаю ногой”, есть и другие… Но уж слишком много ложных красивостей: “шелест золотых лучей”, “день, как выгоревший холст”, “свернул закат багряный свиток”, “ночь залитая чернилами” и т. п.
Надо избавляться от книжности такого рода: “о тайнах рождения слов о звездах, о зернах в соцветье цветка, о магии всех проявлений живого”. Напрашивается грустный совет: Аркадий, не говори красиво!
Живее других стихи “Тепло и тихо”. Вялая ботва, зной, запах прели и картошки, мальчик на берегу ручья, текущего с маслозавода… Но и в этом стихотворении есть женская проза: “приятный легкий запах”, “приятная истома” и т. п. Трагические мотивы в Ваших стихах – игровые, не подлинные. От лица стороннего наблюдателя. Не больно и не трагично. В курах, которые еще не снеслись в жару, бывает больше поэзии, чем в соловьях и “всех соцветиях цветка”.
Вывод: надо много работать над каждым стихотворением. Вы человек, безусловно, способный, но способность пока вторичная. Мало своего, самобытного. Яблоко вроде красивое на вид, а на вкус вялое.
Не обижайтесь, раз уж прислали на суд.
21. X.83.
Представляю, как Карпова переживала, получив это послание, которое, скорее всего, написал какой-то литературный клерк, а Михалков лишь поставил под ним, как приговор, свою подпись. Чтобы как-то смягчить этот удар, познакомлю читателей с еще одним стихотворением Людмилы Владимировны:
К вопросу об ориентации в пространстве
(Палка о двух концах)
Как нет находок без потерь,
Как прозы нет без чуда,
В союзе со стенами дверь —
Туда или оттуда.
Нет направлений у дорог,
Они такого рода,
Что только выйди за порог —
И выход станет входом.
Блуждать в тумане можно день
И месяцы, и годы —
Бывает энергичной лень
И воля – без свободы.
Живу, где все наоборот,
Где все торчком и дыбом,
В кругу сизифовых забот…
Но все решает выбор.
1983
Обратите внимание на строки «Бывает энергичной лень» (это, как станет ясно далее, сказано о Майе), а «И воля – без свободы» (о себе самой). Да и последняя строфа стихотворения тоже автобиографична.
Теперь, когда мы уже знаем, что Карпова писала стихи, могу объяснить, почему, несмотря на все «за», у меня возникло сомнение в поэтических способностях Майи. Суть в следующем. Я почти не сомневался, что те стихи, которые Майя возила в Москву, были написаны Карповой, поставившей первый эксперимент по подмене автора на дочери, а когда он не удался, повторила его, и с блеском, на внучке.
Глава 4
Когда весной 2015 года мы с Загудаевой обсуждали вопрос об авторстве Ники, Лера Борисовна заметила: «А почему вы сбрасываете со счетов Светлану Карпову? Она была очень талантлива, писала сказочные стихи и постоянно контактировала с семьей старшей сестры». Меня точно током пробило: как я мог забыть о ней?! Ведь и Карпова мне говорила, что у Светланы необыкновенные стихи, которые она показывала Евтушенко, но он их не принял. У меня в голове сразу же появилась мысль, что она в отместку за это и, мечтая увидеть свои стихи опубликованными, так же как Майя, могла «поделиться» ими с Никой, в том числе «Алой луной», которая, по версии Карповой, «родом» из Майкопа. Но я тут же отогнал эти мысли: ведь, по словам Барской, Светлана была полной противоположностью старшей сестре во всем. «Когда я впервые увидела Светлану, – вспоминает Елена Авдеева, – подумала: “Боже, какие они разные, сестры эти!” Светлана, в отличие от Людмилы, произвела на меня впечатление очень благородного, интеллигентного и приятного человека».
