О лечении Ники врачом-армянином мне ничего не было известно, родные ни разу не обмолвились об этом. Посему трудно было судить, в какой степени эта история правдива, не придумана ли Никой для оправдания своей поэтической немоты. И тогда я вспомнил Гагика Назлояна, потому что вдруг все как-то сошлось – и то, что он был в Лозанне у Мастропаоло в 1989 году, через год после возможной консультации в Крыму Ники, о которой наверняка поведал основателю Института майевтики; и то, что отказался подписывать направляемое туда письмо, не пожелав, чтобы его имя упоминалось в связи с Никой Турбиной; и то, что он в Крыму строил дачу, которую впоследствии превратил в стационар для больных, и т. д. На мой запрос, не консультировал ли он Нику по поводу бронхиальной астмы, Назлоян ответил, что это заболевание не входит в сферу его деятельности. Однако, исходя из причин возникновения астмы, Назлоян как психолог мог обследовать Нику и применить свои методы лечения, в частности так называемую «технику автопортрета» – старинный и почтенный способ как диагностики, так и извлечения (прояснения) психологических проблем.
С учетом сказанного, а также того, что известно о Назлояне (см. гл. 4, ч. II), не сомневаюсь, что именно он пытался лечить Нику, а отказался от упоминания о себе, потому что его сеансы лечения прошли неудачно или без видимых результатов. Не исключено, что к нему обращались и по иному поводу – алкогольной зависимости Ники, но это лишь предположение. Посему отказываюсь верить тому, что написал мне уважаемый Гагик Микаелович:
Честно признаюсь – никакой Ники Турбиной я не знал и не консультировал (консультациями я вообще не занимаюсь).
Думаю, все же судить о болезни Ники могли лишь те, кто находились с ней рядом на протяжении многих лет, то есть родные, бездействие которых, наверное, имела в виду Мишина, когда писала: «Астма у Ники была не болезнью, а реакцией на жизнь. Ее можно было вылечить терпением, вниманием и самым универсальным средством – Любовью»
[313].
Интересные соображения высказала Евгения Филатова: «Считается, что люди едут в Крым лечить болезни легких и астму, а когда астматики переезжают из Крыма в среднюю полосу России, у них все проходит. У Ники, когда она переехала в Москву, совпали переходной возраст и смена климата. Я не врач, но думаю, что сработал либо один из этих факторов либо оба. При мне, когда мы с ней вместе жили в Москве, она ни разу не прибегла к ингалятору».
Что касается диабета, о котором упоминалось в главе 1 части I книги, то имеются два свидетельства, не подтверждающие наличие этого заболевания у Ники. Так, Евгения Филатова вспоминает, что в 1989–1990 годах Ника пила сладкий чай. В свою очередь, Альберт Бурыкин предоставил такую информацию: «В начале 1997 года (перед падением) у нее диабета не было, либо она это искусно скрывала. По внешним данным (питанию и т. д.) – не было ни в 1985-м, ни в 1989–1990-м, ни в 1996–1997 годах. В 1989–1990-м я порою был с ней без перерыва неделями, диабет заметил бы (у меня им больна родственница, так что характерные признаки знаю)». Вместе с тем в интервью на радио «Перед поездкой в Ленинград» (конец 1986 – начало 1987) и газете «Нью-Йорк Таймс» (12 января 1987) Ника сама сказала, что страдает сахарным диабетом.
На память приходят слова Елены Камбуровой о прогулке с десятилетней Никой по Ялте: «Мимо лотков с мороженым (Ника. – А.Р.) проходит быстро, тихо и скорбно шепча: “Мне нельзя”». Эта фраза подтверждает, что у Ники был диабет, хотя при первой встрече Камбурова, гуляя с Никушей, вспоминала, что «каждое второе мороженное было ее». Очевидно, тогда болезнь у Ники еще не обнаружили. Наконец в анализе крови, который Ника сдала в мае 1998 года, сахар был 4,7, то есть в пределах нормы.
Наверное, так же как астма, диабет у повзрослевшей Ники проявлялся в меньшей степени либо она, что, скорее всего, в Москве не контролировала сахар крови. Болезни, а их у нее был целый «букет», никуда не отступали – наоборот, всерьез беспокоили Нику. Так, в мае 1998 года она две недели провела в нефрологическом отделении московской городской клинической больницы № 52 с основным диагнозом «Острый пиелонефрит» и двумя сопутствующими – «Хронический сальпингит» и «Хронический обструктивный бронхит». Последнее заболевание присуще курильщикам с многолетним стажем, а лечение его в большинстве случаев представляет чрезвычайно сложную задачу, так как предполагает отказ от курения и должно быть длительным, что в случае с Никой было просто нереальным. Давали также себя знать последствия ее первого полета.
Остался еще один аспект, который нельзя обойти вниманием, а именно психическое нездоровье Ники, обусловленное генетически и усугубившееся за счет внешних факторов (подавление близкими и лекарствами, слава, бесславие и т. п.). Сначала о генетической предрасположенности.
В моем архиве хранятся девять писем Елены Кондратьевны Андреевой, кандидата психологических наук, которая занималась проблемами экологического (через природу) воспитания школьников. Вот что пишет о ней Юрий Линник
[314]: «В те годы я дружил с удивительной женщиной Е.К. Андреевой. …Елена Кондратьевна хорошо знала Нику. Она вела с ней беседы на метафизические темы. У Ники они вызывали живейший интерес»
[315].
Несмотря на спорность взглядов Андреевой, не говоря уже о направлениях ее деятельности, упомянутые письма весьма интересны. Большинство из них адресовано Людмиле Карповой. Ограничусь выдержками из одного письма от 6 августа 1983 года.
Дорогая Людмила Владимировна! Видела я Никушу с Майей Анатольевной 2 августа… Ника была очень вялой, бледной, похудевшей. Ее состояние внушает большую тревогу. Решила написать Вам как человеку с сильной волей и самодисциплиной. Речь идет о жизни Ники, а потому буду писать Вам все, что думаю. Если щадить Вас и скрывать правду, то может быть много хуже…
Прежде всего – Нику можно вылечить, но это требует больших усилий и… Боюсь, что М. А. слишком подчиняется обстоятельствам и настроениям, а потому лечение Никуши Вы твердо должны взять в свои руки.
Что с ней? Она – сенситив, ребенок с открытыми “тонкими” центрами. Это значит, что она воспринимает тонкие влияния мыслей, чувств, психической энергии других людей. А они редко бывают высокого качества. Это – огромная и вредная нагрузка…
Очень проверенный целитель обнаружил опухоль затылочной доли мозга (как это было, Вам расскажет Майя Ан.). Оказывается, у Никуши уже 3 года плохое глазное дно (как Вы мне об этом не сказали?!), а электроэнцефалография показала в указанном месте патологию. Я 11 лет проработала в нейрохирургии и 8 из них ни одна операция на мозге не проходила без моего исследования и заключения… По всему, у Никуши доброкачественная опухоль, но даже она смертельно опасна… Нужно добиться, чтобы опухоль рассосалась. Это возможно. Я перечислю Вам, что нужно делать (кстати, все это снимает и астму, и аллергию), Никуша станет полностью здоровой.
