Автор понимает, что в этом затяжном споре он скорее побежденный, нежели победитель, и все-таки считает, что победа над ним была не чистая, как у тех же борцов, когда один из них набирает сколько-то баллов, а второй – ни одного. Думаю, что какие-то баллы я все же набрал и, если проиграл, то по очкам.
Самым больным местом в легенде была боязнь, что Ника может проговориться – ведь она ребенок, к тому же у нее часто брали интервью. Поэтому Майя учила ее ответам на предполагаемые вопросы. Конечно, всех вопросов предусмотреть она не могла, только типичные. И, если в интервью появлялись новые, ранее не задаваемые вопросы, Майя учила Нику, как отвечать на них. Постепенно набрался портфель типичных вопросов и ответов, о чем и говорила Ольга Самолевская.
Чтобы не быть голословным, приведу написанные Майей в 1983 году несколько ответов, заготовленных для предстоящей съемки Крымской телестудией фильма «Кто ты, Ника?».
Друзья. Да, мама: она дышит со мной одним дыханием. У нас одно сердце на двоих. А друзей…
Тайна души – ночь.
Люблю ночь.
Снимают пусть пустой город.
Почему я люблю ночь? Ответ стихами.
Читатель уже, наверное, догадался, что если Нику спросят о друзьях, она должна в первую очередь назвать маму. И так всегда отвечать на подобный вопрос, что Ника и делала. Например, в интервью, которое она дала, будучи восьмилетней девочкой, ученицей 2-го “А” класса средней школы № 5 Ялты, на вопрос: «Кто твой любимый поэт?» Ника ответила: «Маяковский» и процитировала его: «Мама, ваш сын прекрасно болен. Мама, у него пожар сердца…» – «Кто твои друзья?» – «Мой друг – мама»
[322]. Точно по написанному. А о том, что у нее с мамой одно сердце на двоих, Ника говорила сплошь и рядом. Действительно одно, потому что у Майи сердца не было.
Далее – ночь, ночь и еще раз ночь, потому что именно в это время суток к Нике приходит звук, и, хотя многие не верили этому, она, еще не зная алфавита, видела, по ее словам, сразу все стихотворение, а не придумывала его по строчкам. «Как бы вижу цельное полотно, – утверждала Ника в беседе с Мовсуном. – Затем говорю увиденное маме, и та записывает».
Наконец о том, почему Ника любит ночь. Чтобы девочка не запуталась в фантазиях родных, найден прекрасный выход из положения – отвечать стихотворением, к примеру, таким: «Я ночь люблю за одиночество…» или «Не спится мне, и времени не спится». Лучше не придумаешь.
Еще один пример типичного ответа на типичные вопросы: кого Ника считает друзьями и когда ей лучше – с друзьями или наедине с собой? В начале 1986 года в статье Барской читаем: «Друзьями считаю тех, кто всегда рядом. И когда человеку нужно побыть одному, то настоящие друзья это понимают»
[323]. Спустя год, в другой статье: «Друзья – это те, кто всегда рядом. А когда человеку нужно побыть одному, то настоящие друзья это понимают». Почти слово в слово, а вот у меня нет слов.
Майя готовила Нику ко всем интервью, а для подстраховки находилась рядом с ней, чтобы, не приведи Господь, девочка не сказала что-то лишнее, подсказывала, какое стихотворение в каждом случае лучше прочесть (еще бы не подсказать – ведь сама многие из них написала!). Так, к примеру, в интервью на радио, упомянутом в главе 1 части I, Майя после обсуждения с Никой посоветовала ей прочесть стихотворение «Гном». Там же с участием ведущей состоялся весьма показательный, со всех точек зрения, разговор, который я просто обязан привести.
Ведущая: Ну, почитай тогда немножко, можно, да? Пусть немножко почитает… [неразборчиво, слышен голос мамы]
Ника Турбина: Да, я стоя читаю.
Ведущая: Ты любишь стоя читать?.. [шум] Можно, она стоя? [Ника смеется].
Ника Турбина: [как будто продавщица в магазине] Так, сколько вам стихотворений?
Ведущая: Сколько? Ну, сколько сможешь… [шум, все говорят одновременно.] Ну, давай тогда так. Давай ты мне прочти… Вот, что касается вот войны, это стихотворение там у тебя есть, очень хорошее, о мире, хорошие стихи там…
Мама: Сорок первый год прочти.
Ника Турбина: Да, хорошо.
Ведущая: Потом, вот, что-нибудь, что с детством связано, вот, если есть у тебя о куклах.
Мама: С детством нет.
Ведущая: [как в магазине] Нету такого, да?.. Ну, неважно. Теперь, значит, Господи Боже мой, я не хочу тебе диктовать, ты сама, которые любишь… Ну, вот пусть Италия… может, что-то…
Ника Турбина: Хорошо, я вам прочту. Только скажите сколько…
Мама: Я могу сказать… Значит так, Никушечка, “В маленьком ресторанчике” ты не читаешь. [Ника что-то отвечает] “Венеция” и “Горек моря аромат”, не хочешь? Тогда вот это…
Ника Турбина: Я прочту из “Итальянского цикла” два…
Мама: Ну, как хочешь.
Ника Турбина: “Венецию” и “В Колизее”… “Память”… ‘Память” и “Города горят”.
Мама [Ника Турбина?]: “И ищите правду в самих себе”.
Ника Турбина: Сейчас, одну минутку…
Ведущая: Прочти свое самое первое.
Ника Турбина: Самое первое?..
Ведущая: Да, оно у тебя очень хорошее стихотворение. Прочти…
Ника Турбина: “Алая луна”?
Ведущая: Да, прочитай самое первое.
Мама: А ты его помнишь?.
Ника Турбина: Сейчас…
Ведущая: Вы притормозите пока пленку. Спасибо.
Мама: Никуш, не крути руками, не шевели…
Ника Турбина: Ну, не могу… [пленку приостанавливают или разговор был вырезан] Первое?
Ведущая: Угу… [не разобрать слов] Извини, пожалуйста. Тут… Можно, да? Не было микрофона…
Ника Турбина: [Читает “Алую луну”, верней, вспоминает по памяти]
…Я не очень помню, конечно.
Мама: Ничего-ничего…
Ведущая: Да, да, можно, можно.
Придуманные Майей ответы впечатляли журналистов. Чтобы не повторяться, вариантов было много. Особенно при ответах на вопросы, как к Нике приходят стихи, почему они такие грустные, тяжело ли они даются ей (естественно, ответ стихотворением «Тяжелы мои стихи…»). Иногда она терялась (на вопрос, почему книжка называется «Черновик», сказала: «Потому что… – и после паузы: – Потому что там есть такое стихотворение»
[324], и, вы правильно догадались – ответила, прочитав его). Иногда кого-то повторяла (на вопрос, зачем она пишет стихи, сказала: «Я иногда сама об этом спрашиваю», – почти как маленький поэт в фильме Ольги Самолевской).
