В июне 2014 года я позвонил Карповой: «Людмила Владимировна, я окончательно убедился, что Вознесенский не отец Ники». Карпова словесно не отреагировала, и тогда я начал ей читать отрывок из книги, но дочитать не успел. «Ты пишешь так, будто Майка была последняя б…, – возмутилась Карпова. – Очень плохо ее показываешь. А ведь она была самоотверженная по отношению к Никуше, которая благодаря Майе стала великой». – «Никто не умаляет ее достоинств. Прочитаю лишь свое представление о произошедшем». Когда я читал, Карпова молчала как рыба, оправдывая свою фамилию. И после прочтения молчала тоже. Ей нечем было возразить, она была ошарашена. Значит, я был недалек от истины. «Не знаю, я сама не решаюсь сказать, как было», – неуверенно произнесла она. «Я высказал свое мнение, потому что как автор имею на это право. Меня удивляет, как это вы не знали, от кого Майя беременна? Любая мать, узнав, что ее дочь в положении, первым делом интересуется, кто был с ней, хочет увидеть его, чтобы понять, достойный ли он человек, каким будет мужем и отцом, что унаследует от него ребенок».
Очевидно, поняв, что жизнь Ники я не рассматривал отдельно от жизни ее семьи, Карпова впервые не сказала мне: «Сашуля, мой драгоценный мальчик, какое счастье, что ты у нас есть и т. д.». Впервые же на прощание Карпова не попросила меня прочитать что-нибудь из стихов.
Видит Бог, мне было искренне жаль Людмилу Владимировну, которая в конце жизни должна была распрощаться с придуманным ею (а может, совместно с Майей) мифом, согласно которому отчество ее внучки не Андреевна, а Георгиевна! Какие только высокие слова она не говорила о Торбине, но кому он известен, этот Торбин? А вот Вознесенского знают все. Велик соблазн к одному известному имени добавить второе, представляете – Вознесенский и Турбина, отец и дочь! Уверен, что если бы отцом Ники действительно был Вознесенский, то это не тбыло бы тайной за семью печатями, ибо ни один шаг столь известного человека невозможно скрыть ни ему, ни тем, с кем он, пусть даже сорок лет назад, встречался на жизненном пути. Им просто можно позавидовать.
Еще один довод в пользу того, что Вознесенский не был отцом Ники, заключается в отсутствии у Майи материальных претензий к нему, хотя вытягивать из людей деньги она, как станет известно далее, умела мастерски.
А теперь о том, кем в действительности был Георгий Торбин. Обратите, пожалуйста, внимание на архивную справку и выписку из его трудовой книжки. После знакомства с этими документами многое становится на свои места. Прежде всего отмечу, что Торбин, человек творческий, изначально певец, не брезговал никакой работой (грузчик, дорожный рабочий), а в Крыму, где с 1963-го по 1971 год, с небольшими перерывами, жил и работал в разных амплуа (артист хора, солист эстрадного оркестра и т. д., кончая режиссером оперного Народного театра), начинал свой путь с работы истопником. Жизнь у него была трудной, неустроенной, но он сквозь все тернии прошел, чтобы реализовать свой талант. Обычно выпускники музучилища сразу поступали в консерваторию. Торбину же для этого понадобилось 14 лет, восемь из которых он в основном работал в Крыму.
Обращает внимание следующий интересный и доселе не известный факт (см. архивную справку): Майя, утверждавшая, что никогда в жизни не меняла фамилию, после замужества стала Торбиной.
О личной стороне жизни Торбина мы еще поговорим. Гораздо интереснее его творческая судьба, которая, к сожалению, известна не до конца. Некоторое представление о студенческой жизни Георгия Алексеевича дает характеристика, выданная ему, студенту пятого курса отделения музыкальной режиссуры Ленгосконсерватории.
ХАРАКТЕРИСТИКА
Студ. 5 курса отделения музыкальной режиссуры Ленгосконсерватории Торбина Георгия Алексеевича (кл.и.о. проф. Тихомиров Р.И.)
Г. А. Торбин, 1935 года рождения, русский, беспартийный. Окончил вокальный факультет Хабаровского музыкального училища. Проработав ряд лет в качестве певца, Г.А. Торбин в 1972 году был принят на факультет музыкальной режиссуры.
Г. А. Торбин обладает своеобразной творческой одаренностью, сочетающейся с незаурядным актерским дарованием. За время учебы в консерватории Г.А. Торбин обнаружил интересные режиссерские возможности. На курсовых экзаменах им были представлены ряд экспозиций “Золото Рейна” Вагнера, “Травиата” Верди, “Молодая гвардия” Мейтуса, “Летучая мышь” Штрауса и др.
Г.А. Торбин отлично показал свое актерское дарование в ролях: Барон в пьесе Горького “На дне”, Калхас в “Прекрасной Елене” Оффенбаха, Илларион в пьесе Думбадзе “Я, бабушка, Илико и Илларион”, Инквизитора в “Жаворонке” Ануя и др.
Г.А. Торбин прошел производственную практику в Оперной студии консерватории, а также в Народном оперном театре Д/К им. Цюрупы, где им осуществлена постановка ряда опер Леонкавалло, Пуччини, Чайковского.
Г.А. Торбин все годы учебы является старостой курса. За организацию мероприятий по подготовке юбилея сорокалетия отделения музыкальной режиссуры консерватории, Г.А. Торбину была объявлена благодарность ректората.
Г.А. Торбин может работать в качестве режиссера-постановщика в музыкальных театрах страны.
Проректор по учебной работе
_____________ (Иванов В. И.)
Зав. кафедрой отд. музыкальной режиссуры.
н. а. РСФСР, профессор _____________ (Пасынков Э. Е.)
Нике было 11 месяцев, когда Торбин уехал в Куйбышев (ныне Самара) для подготовки дипломной работы – постановки спектакля Джоаккино Россини «Севильский цирюльник» на сцене Куйбышевского (с 1981 Самарского) академического театра оперы и балета. Премьера спектакля состоялась в декабре 1976 года. За дирижерским пультом стоял тоже дебютант и, как Торбин, выпускник Ленинградской консерватории Василий Беляков
[86], который впоследствии отдал 26 лет жизни этому театру.
Премьера прошла с большим успехом. О высоком уровне постановки свидетельствует отзыв народного артиста РСФСР, лауреата Государственной премии РСФСР, профессора Р.И. Тихомирова, в классе которого обучался Торбин. Отзыв не только восторженный, но и объемный, поэтому привожу несколько выдержек из него.
Спектакль «Севильский цирюльник» Дж. Россини, отлично принятый зрителями Куйбышева, Волгограда и Сочи, покоряет своей новизной, свежестью, четким режиссерским замыслом и смелостью, талантливым прочтением гениальной партитуры великого итальянского композитора, ее яркой сценической интерпретацией…
Задор молодости режиссера в сочетании с подлинным профессионализмом, поиск нового творческого решения, базирующегося на основе анализа музыкальной драматургии известной и обросшей каноническими постановочными и исполнительскими штампами оперы, желание по-новому раскрыть замысел композитора и своеобразно прочитать гениальное творение 24-летнего Дж. Россини, позволили Г. Торбину в поставленном им спектакле показать незаурядное режиссерско-постановочное дарование, творческо-организационные способности, умение работать с дирижером и художником…
