Карпова была женщиной удивительной во многих отношениях, необыкновенно интересной как собеседница и в той же степени мужественной, ибо пережить дочь и внучку – выше человеческих сил. После ухода Майи я минимум дважды в неделю созванивался с ней, нередко наведывался в Ялту, поддерживал ее морально и материально. Наиболее интересное из рассказов Карповой я записывал и частично использовал при работе над книгой, хотя достоверность этого материала всегда проверял, ибо моя собеседница зачастую противоречила сама себе и подменяла правду фантазией, выдавая желаемое за действительное.
Ниже привожу отрывки из наших встреч и бесед в последние годы жизни Карповой. Здесь их лишь малая часть, ибо все они составили бы солидный том. Наши встречи проходили в Ялте на Красноармейской улице.
14 января 2010 года. Мы с Мариной и Карповой поехали в Массандру в ресторан «Авалон». Карпова искренне обрадовалась, что мы будем находиться рядом со столовой, в которую она с Никой часто заходила, когда работала в гостинице «Ялта». Это был вечер ее откровений, мы почти не говорили, только слушали, лишь изредка перебивая рассказчицу вопросами. А она несколько раз повторяла: «Жаль, что нет магнитофона, чтобы вы меня записали. Может, следующий раз я не буду об этом говорить. Ничего, у Сашули хорошая память, он все запишет». Рассказ Карповой в основном касался Евгения Евтушенко и поездки в Италию. Об этом речь пойдет далее. Конечно же, мы говорили и о Никуше.
«Ника была необыкновенно добра, могла все с себя снять и тут же отдать подружке. Но она была и жестокая – могла толкнуть и ударить, когда выпьет”. – “А вы ее хоть раз видели выпившей?” – “Видела, ей немного нужно было – примерно такую рюмочку”, – Карпова показала на средних размеров рюмку, стоявшую на столе. «А когда Ника, будучи взрослой, приезжала в Ялту, она дома тоже пила?» – «Дома – никогда. Обычно приходила домой уже пьяная и тихо ложилась спать. Проспится – и все, как не бывало. Однажды пришлось отвезти Никушку в Симферополь в дурдом, где ее осмотрел врач. Я его просила положить ее хоть на неделю, поколоть, подавать какие-то лекарства. Когда я приехала за ней через десять дней, доктор мне сказал: “Не Нику нужно класть в дурдом, а тех, кто ее сюда послали. Ей не место не только в этом дурдоме, но и на этой планете. Ника – это явление”. Он первый так сказал – не талант, не гений, а явление». – «Она, наверное, была обидчивой». – «Очень обидчивой, особенно когда на нее и ее стихи перестали обращать внимание. Ее постоянно объ…бывали, лучше не скажешь, слово “обманывали” здесь не подходит». В разговор вмешалась Марина: «Вы считаете Нику гениальной?» – «Да, она гениальна», – сразу и уверенно ответила Карпова.
25 января 2010 года. Карпова, услышав мой голос в трубке, не дала поздороваться и выпалила: «Сашуля, как хорошо, что ты позвонил. Я читаю твою книгу
[95] и не понимаю, как можно вроде бы из ничего сделать такое. У тебя прекрасная проза. До слез меня тронул рассказ о собаке. Тебе надо писать романы. Я тебя просто благословляю на прозу. Ощущаю себя, как твой пес. Ты его очеловечил, а я себя особачиваю».
7 марта 2010 года. Весь день с Карповой работали над Никушиной книгой. Карпова передала мне три тетради с оригиналами Никиных стихов, а также несколько ее дневниковых записок. Снова заговорила о моей книге: «Ты можешь взять гайку и сделать из нее роман. У тебя талантливейшая проза. Ты пишешь прекрасно, четко, доходчиво, поэтически, вдохновенно, естественно. Не дошло до тебя время, но дойдет. Ты должен всё писать, чуть вздрогнет сердечко или душа – пиши. Спасибо Господу, что он тебя послал нам – ну, как иначе назовешь то, что ты безвозмездно делаешь для нас и Никуши?!»
16 декабря 2010 года. Мы вспомнили, что завтра день рождения Ники, ей было бы 36 лет. Карпова сказала: «Ей исполнится и 100, и 1000 лет».
24 мая 2011 года. «Если будешь когда-нибудь писать о Никуше, – попросила Карпова, – обязательно напиши, что в ее родной средней школе № 12 ни один человек за все время не взял почитать ее книгу “Чтобы не забыть”».
15 февраля 2012 года. Карпова не дала мне и слова произнести, сообщив: «Вчера Хадижа умерла от эпилепсии. Я осталась одна! Она смотрела за мной и подкармливала. И теперь, если я сдохну, никто не узнает, пять дней пролежу… Я осталась одна в этом замудоханном коридоре, держусь, хотя стала беспомощной и внутри себя раздражительной. Я спросила у доктора, сколько лет он мне пророчит. Доктор сказал, что дает мне два года». – «Годы дает не доктор, а Господь, – заметил я, – надеюсь, что к вам он будет щедрее».
21 февраля 2012 года. Впечатление, что предыдущий разговор не прерывался. Карпова: «Я плохо себя чувствую, у меня отсутствует вдохновение». – «Так, может, я позвоню в другое время, а Вы полежите?» – «Значит, лежи, мол, старая б…! – сказала она с агрессией, чего никогда прежде в разговоре со мной не было. – Я в отчаянии: приходят какие-то счета, которые не могу оплатить, ужасно выгляжу, очень постарела. Представь, если б твоя мамочка была одна. Когда ты меня увидишь, то вслух ничего не скажешь, ты деликатен, а про себя подумаешь, какая я ужасная».
28 февраля 2012 года. Карпова сокрушалась: «Если б я была в Москве, я бы много сделала. Хочу добраться до Путина, рассказать ему, что государство не издает Никины книги, что приходится издавать их за свои деньги, чтобы меня разрешили похоронить с моими девочками на Ваганьковке. Я с такой миссией пойду к нему. Что, у нас много детей с такой премией, как у Ники? Мы обсудим с тобой, в каком ключе с ним говорить. Подумай, мой мальчик».
7 марта 2012 года. Карпова призналась: «Я подумываю над новой пьесой. На сцену выходят все мертвые – Ника, Майя и я. На сцене стоит ящик с надписью “Чтобы не забыть”, и все действие происходит вокруг него. В конце появляешься ты, живой. Маши не будет, так я думаю, хотя это будет ей обидно». – «То есть вы хотите к пьесе “Ника” добавить новую?» – поинтересовался я. «Да, объединить две пьесы. В первой Ника была ребенком, а во второй она уже взрослая. Представляю так: она выходит на сцену, говорит: “Прошло тридцать лет, а вы все рядом со мной”. Она немолодая и вместе с мамой и бабушкой ведет беседы. Какая была – видно из первой части, а какая стала – это ее философия, о которой можно судить по ее прозе. Вообще вся вторая часть пьесы будет построена на прозе Ники. – И вдруг: – К е…еней матери всё! Я так болею, я такая несчастная! 11 мая десять лет, как нет Никуши, а я не могу к ней поехать, нет денег. Господи, поехать бы в Москву!»
26 марта 2012 года. Будучи в Крыму, приехал к Карповой. Поверх одеяла на ней лежала кошка. Вторая драла когтями небольшой диван, стоящий слева у входа в комнату и упирающийся в полки с книгами. В квартире стоял нестерпимый запах кошачьей мочи, смешанный с сигаретным дымом.
Речь снова зашла о визите к Путину. «О чем еще можно его просить?» – обратилась ко мне Карпова. «Если такая встреча действительно состоится, – сказал я, – то просите о проведении в России ежегодного поэтического фестиваля “Чтобы не забыть” и учреждении литературной премии имени Ники Турбиной для молодых поэтов не старше 27 лет»
[96]. – «Это очень хорошие предложения, дай-ка я их запишу», – с этими словами Карпова села на постели, взяла чистый лист бумаги и что-то записала, развеивая мое представление о ней как о слабовидящей. Когда на обратном пути из Крыма я позвонил Людмиле Владимировне, она сказала: «Вспоминаю, как ты сидел передо мной – такой родной. Я тебя люблю, с любовью к тебе сдохну и заберу тебя наверх».
