23 мая 2012 года. «Судьба меня подкинула вам, я подкидыш». – «Нет, подкидыши мы с Майкой, потому что ты нас подобрал». – «Я счастлив, что так получилось. Жалею только об одном – что не знал Нику лично». – «Ника в тебя бы сразу влюбилась и начала совращать. Я говорю о взрослой Нике. Ты бы все равно с ней переспал».
6 июня 2012 года. Звоню Карповой: «Я написал посвященное вам стихотворение. Получилось, по-моему, тяжеловато, но послушайте:
Жизнь, как платье, нельзя перешить.
Горем день превратить можно в ночь.
Кто поймет, каково пережить
Гениальную внучку и дочь?
Одинокой остаться среди
Полустертых прокуренных стен,
Знать не зная, что ждет впереди —
Через час или два, и затем.
Согреваться былым в холода
И в тугом сигаретном дыму
Плыть вслепую совсем не туда,
В никуда, и уже ни к кому.
Плыть в безвыходность кто запретит?
Боль к рассвету острее ножа,
И душа, будто Ника, летит
В бездну с пятого этажа.
Давит прошлое туже, чем жгут
И забыть не дает ни на миг,
Что тебя на Ваганьковском ждут
Две угасших кровинки твоих.
На судьбу бесполезно грешить,
Отобравшую внучку и дочь…
Жизнь, как платье, нельзя перешить.
Счастьем в день превратить можно ночь.
«Ты сделал фотографию моей жизни, – сказала Карпова. – Вложи в конверт и отошли мне, только напечатай крупными буквами, чтобы я могла прочесть. Это такой подарок, солнышко мое!» – «Стихотворение тяжелое». – «Для меня оно светлое, как счастье. Как ты смог это все сделать к месту и ко времени?! С этим стихотворением я буду умирать». – «Живите, я вам еще напишу».
20 июня 2012 года. Карпова почему-то спросила: «Интересно, сколько Бог даст мне, а сколько тебе? Ты проживешь 87 лет, хоть это немного, будешь меня вспоминать».
10 июля 2012 года. Я прочитал Карповой стихотворение из книги любовной лирики
[97], предисловие к которой написал Валентин Гафт. Карпова сказала: «Надо же, как ты наполнен чувствами, словно амфора, которую бросаешь в море, и твои тайные слова из нее кому-то попадут. Будешь писать до глубокой старости, как Гете. Он, кажется, ни разу не был женат, хотя влюблялся в молоденьких и трижды сбегал от невест. Для чувств возраста не существует, только для кожи и внутренних органов. А ты не мог издать эту свою книгу в Москве?» – «Там вдвое дороже». – «Ну, заработай тогда деньги, чтобы издать в Москве, чтобы твои стихи не гнили в Украине!»
21 августа 2012 года. Карпова сокрушалась: «Вокруг меня ни одного нормального человека, контингент быдловский. Как мне не хватает тебя! Неужели перед смертью не увижу, где похоронены мои девочки? Мне страшно умирать, мне жалко, что я не дописала эту зае…анную пьесу». – «А вы начали ее писать?» – «Да, колоссальными буквами, которые теперь тоже не вижу».
12 октября 2012 года. Карпова завещала: «Я хочу, чтобы меня сожгли и ни в коем случае здесь не хоронили. Пусть Машка меня сожжет в Одессе и в урне оставит. Она может стоять год и два. Это мое завещание».
28 ноября 2012 года. Карпова рассказала: «Я была у третьеклассников в средней школе № 12, где Никуша училась с 6-го класса. Они написали сценарий, включили в него голос Ники. Прекрасные дети, они читали стихи, я им рассказала, как Ника выступала в клубе торговли на Морской улице и там ее освистали, потому что дети не могли понять, какая у нее странная манера чтения и какие необычные слова».
15 августа 2013 года. Я написал еще одно стихотворение, посвященное Карповой, но решил вначале прочитать его ей и посмотреть на реакцию.
Когда б такие капли были,
Чтоб, их в глаза закапав, Вы
Меня бы тотчас полюбили.
Но капель нет таких, увы.
Когда бы был такой напиток,
Испив который, Вы бы лет
Мгновенно сбросили избыток.
Но, жаль, таких напитков нет.
Когда б слова такие были,
Чтоб стоило сказать Вам их,
И сказки превратились в были.
Но нет на свете слов таких.
Я не волшебник, к сожаленью,
И Вам понятно почему —
Ведь ни по щучьему веленью,
Ни по хотенью своему
Чудес не совершал, похоже,
И не свершу наверняка,
И золотую рыбку тоже
Я в море не поймал пока.
Но чтобы угодить кумиру,
Покуда Вы еще жива,
Ищу неведомые миру
Напиток, капли и слова.
«Изумительное стихотворение! – воскликнула Карпова. – Мне кажется, что оно о такой, как я, женщине. Можешь посвятить его мне?» – «Конечно, могу». – «Я буду счастлива, если посвятишь. Я останусь в веках… Все хорошо, когда бы ничего не болело. Я так выгляжу, что сфотографировать бы меня и написать: “Бабушка Никуши из концлагеря”. Но ты все равно можешь приехать ко мне. Ради тебя, хоть и встать не могу, я сделаю в духовке курицу. У меня есть твоя водка, осталась до сих пор. Это реликвия, как знак будущей встречи с тобой».
23 ноября 2013 года. Позвонил Карповой: «Людмила Владимировна, я помню, какой сегодня день»
[98]. – «Спасибо, Сашуля. Четыре года, как Майка умерла». – «Боже, как летит время. Я ее очень любил и, надеюсь, она меня хоть немножко тоже». – «Какой немножко? Она тебя очень любила. Я однажды у нее спросила: “Ты бы Саше отдалась?”. Она ответила: “Не раздумывая, но у него же есть Марина”».
20 июня 2014 года. «У меня две новости, – сказала Карпова. – Вчера стало известно, что Камбурова договорилась о проведении юбилейного вечера Ники
[99]. И вчера же Маша родила мальчика. Ребенка назвали Федей. Как тебе это имя?» – «Надо было с этого начать, – заметил я. – Поздравляю! Вы стали прабабушкой. Наконец-то в вашем роду появились мужчины. Жаль, Майечка до этого не дожила. Имя нормальное, сейчас редко его дают».
26 июня 2014 года. Я позвонил Карповой. Она мне подтвердила, что Ника посвятила ей всего четыре стихотворения. Говорила раздраженно, и причиной тому было не только ее нездоровье. Я заметил, что чем больше она слышала от меня уже написанное из книги, тем лучше понимала, что будет разоблачена в своих деяниях, о которых речь впереди. Она не могла простить мне, что я развеял миф о том, что Вознесенский – отец Ники, и многое другое.
