Алексей Косульников связывает происшедшее с переходным возрастом Ники: «Евтушенко не говорил ей: “Все, Ника, плыви дальше одна”, – или что-то в этом высокопарном роде. Он тихо отошел в сторону, пару раз не ответил на телефонный звонок, пару раз как-то очень по-чужому поздоровался. Пожалуй, все объяснимо: Нике было уже тринадцать, переходный возраст, короткая юбка, колготки в сеточку, мальчики, вызывающий взгляд – может, и Бог с ними, со стихами? Плюс – сенсация. По определению не бывает вечной…»
Убедительней других была Елена Камбурова, которая дала случившемуся простое объяснение: «Что до Евтушенко, то это такое дело. Вот композитор Дашкевич написал цикл песен на слова Ники и всё – для него тема закрыта. И Евгений Александрович сделал для нее действительно много. Но почему нужно было, чтобы он всю жизнь и дальше продолжал что-то делать? Другое дело, мне непонятно, чтó он должен был делать».
Ряд авторов придерживаются противоположного мнения. В частности, Светлана Макаренко пишет: «Евгений Евтушенко, выжав из популярности Ники немалые выгоды и барыши, на Западе – и не без оснований! – он считался чем-то вроде ее продюсера-импресарио, – подняв на волне ее популярности и свое, слегка подзабытое, имя, не вспомнил о Нике и не помог ей даже тогда, когда она была уже больна, нуждалась в поддержке…»
Аналогичную точку зрения высказывает в своей статье Оксана Барциц: «Разочарования в жизни Ники посыпались как из рога изобилия. Ей исполнилось тринадцать, когда она стала замечать: добрый дядя Женя, не объясняя причин, стал от нее отдаляться. Перестал звонить, никуда не приглашал. Многие обвинили его тогда в удачном пиаре собственной, “слегка подзабытой” персоны, а окружение Ники и вовсе – в предательстве. Хотя сама поэтесса все еще надеялась, что Евтушенко вернется. “Ника просто боготворила его, – рассказывает Карпова. – Помню, мы сидели с ней в маленьком кафе на одном из каналов Венеции, а рядом, за столиком, Евгений Александрович. Ника смотрела на него с обожанием, а мне все твердила: “Буль, купи мне красивое белое платье и туфли. Я хочу его поразить!” Но он так и не вернулся. Ни тогда, ни через год, ни спустя десять лет. Да и должен ли был?»
По мнению Ники Макаревич, знакомство Турбиной с Евтушенко стало для нее роковым. «Маститый поэт, – пишет Макаревич, – буквально схватил Никушу за руку и так же, как паровоз тащит за собой вагоны, повлек ошеломленную девчушку на поэтический Олимп. Дуэт “Евтушенко – Турбина” с триумфом зазвучал по всей стране. “Величайшее чудо, ребенок-поэт!”– представлял он Нику со сцены. И, по сути дела, он вел себя как талантливый и дальновидный продюсер, отличный РR-менеджер и незаурядный импресарио…»
В том, что Евтушенко, поднимая на щит Нику, одновременно пиарил и себя, сомневаться не приходится. Карпова мне рассказывала, что, когда они были в Италии, в каждой газете на первой странице рядом с фотографией Ники был портрет Евтушенко. Он очень за этим следил и просматривал все итальянские газеты. В одной из них поместили огромный портрет Ники, а сбоку – маленькую фотографию Евтушенко. Он явно расстроился. В то время у него был не лучший период жизни. По словам Загудаевой, поездка в Италию для Евтушенко была своевременной, а Ника была для него опорой.
Перечень мнений, высказанных в печати, слишком велик и далек от истины. Чтобы приблизиться к ней, обратимся к моим телефонным разговорам и встречам с Карповой.
2006 год. Евтушенко отказался сниматься в документальном фильме Натальи Кадыровой «Три полета Ники Турбиной». Сказал, что она сама виновата, не выдержала своей славы. На возражение режиссера: «Но ведь она маленькая была», – ответил: «Ну что, теперь запретить маленьким одаренным детям выступать, на сцену выходить? Я сделал все, что мог. А она потом выросла и в своих интервью меня обвиняла. Я сделал все, что мог. Я дал ей шанс».
5 июня 2008 года. Евтушенко впервые посетил Днепропетровск. Так счастливо случилось, что мы провели с ним весь день до ночи. Подробно о нашей встрече написано в эссе, вошедшем в мою книгу «Игра в “ура”». Привожу короткий отрывок из нее.
«…В гримуборную Евтушенко я зашел минут через двадцать после окончания концерта. Уже переодетый в разноцветную рубашку и закатанные до колен джинсы, он выглядел очень уставшим. Ещё бы – почти два с четвертью часа простоял на ногах и только раз, попросив разрешения у зала, присел на десять минут. Здесь же, в гримуборной, Евгений Александрович в течение часа раздавал автографы всем желающим. Когда все ушли, я подарил Евтушенко изданные мной книги Ники Турбиной “Чтобы не забыть” и Светланы Кедриной “Жить вопреки всему”
[152] – об ее отце, большом русском поэте Дмитрии Кедрине. При этом заметил, что располагаю оригиналами фотографий, на которых он вместе с Никой Турбиной в Италии в 1985 году. “Может, мне сделать копии и выслать Вам?” – “Не надо”, – без раздумий ответил Евтушенко».
Интересно, что перед тем, как дарить Евгению Александровичу Никину книгу, я показал ему ее и спросил, есть ли она у него. Он сразу же ответил, что нет, и взял ее из моих рук. Когда я рассказал об этом Майе, она сказала, что передала ему эту книгу, и она у него есть. На прощание Евтушенко вспомнил о Нике и сказал, что это интересная тема. Но было поздно: два часа ночи, а ему предстояло на рассвете вставать.
14 января 2010 года, встреча в Ялте. Карпова рассказала о приехавшем в Ялту московском журналисте, который готовил материал о Нике для своей газеты, и добавила: «В то время у нас часто бывала Галина, вторая жена Евтушенко, очень милая и славная женщина. Как-то в разговоре я рассказала ей, что, когда поздно возвращаюсь с работы, Майечка кормит меня, и изголодавшаяся за день, я люблю есть борщ прямо из кастрюли, вылавливая ложкой куски мяса. Галина заметила, что точно так же любит есть борщ Евгений Александрович. Об этом Ника в разговоре поведала журналисту (Алексею Косульникову. – А.Р.)».
Привожу слова Ники из его статьи: «Евгений Александрович – такая широкая русская душа. С сопутствующими прибабахами. В Венеции, помню, в шикарном дорогом ресторане он потребовал борща. Объяснил примерно официанту, как его готовить, а потом с удовольствием ел, чуть не чавкая и не брызгаясь во все стороны. А вокруг публика такая… Ренато Гуттузо там всякие… Кто-то, может, фыркнет, а мне все это ужасно понравилось, поскольку – вот ей-богу! – не было в этом ни капли выпендрежа, а просто полное соответствие желаний и возможностей. Борщ в Венеции – разве это не прекрасное желание?»
Естественно, журналист не мог удержаться и рассказал это миллионам читателей «Комсомолки», что было, по мнению Карповой, одной из возможных причин разрыва Евтушенко с Никой. Как говорится: свежо предание, но верится с трудом.
8 марта 2010 г., встреча в Ялте. Карпова сообщила мне, что звонила Евтушенко в Переделкино, чтобы поздравить его с присуждением Государственной премии России. «Я поздравила, – сказала Карпова, – а потом добавила: “Женя, вы бросили Никушу. Она ждала вас десять лет. Она не Дунька какая-то, а личность, поэт”. На это он мне сказал: “Нике нужен был отец, я же не мог быть ее отцом – у меня своя жизнь”. Потом обвинил Нику в том, что в развернутом интервью одной из центральных газет она его назвала предателем. “Какой я предатель, – возмущался Евтушенко, – я выпустил ее книжку, организовал поездку за границу, а сейчас написал о ней в своей антологии?!” Я сказала: “Спасибо, мы вас любим”, – и спросила: “Вы хоть читали Никину книгу?” Он ответил: “У меня ее нет”. – “Вам передал ее Ратнер Александр Григорьевич”. – “Какой Ратнер?” – “Из Днепропетровска, вы же были в Днепропетровске”. – “А, какие прекрасные люди!” (имел в виду тебя и Марину). Тогда, чтобы хоть что-то вытянуть из него, я задала вопрос иначе: “Вам что, не понравилась Никина книга?” – “Я ее не читал”, – последовал ответ Евтушенко».
