После обратного трехчасового пути из Гадсдена я поехал прямо в офис, поэтому домой собрался только около полуночи. Я сел в машину, и, к моей радости, радио включилось, стоило только повернуть ключ зажигания. Всего за три с хвостиком года адвокатской практики я стал одним из тех людей, для которых такие маленькие радости много значат, и слова «много ли нужно человеку для счастья» – не пустой звук. В этот поздний вечер радио не просто заработало, но и передавало ретроспективную подборку музыки группы Sly and the Family Stone. Я вырос на песнях Слая и теперь поймал себя на том, что радостно качу по улицам Атланты под мелодии Dance to the Music, Everybody is a Star и Family Affair.
Наша квартира в Мидтаун-Атланта располагалась на плотно застроенной улице жилого района. Бывали вечера, когда мне приходилось парковать машину за полквартала от дома или даже за углом, поскольку ближе мест не было. Но сегодня мне повезло: я припарковал свою развалюху всего в нескольких шагах от парадного входа, как раз когда Слай начинал песню Hot Fun in the Summertime. Было уже поздно, и мне следовало поскорее лечь спать, но момент был слишком хорош, чтобы дать ему пройти просто так, и я остался в машине, слушая музыку. Каждый раз, когда заканчивалась очередная песня, я говорил себе, что пора домой, но потом начиналась другая, перед которой тоже было совершенно невозможно устоять, и я никак не мог заставить себя уйти. Я подпевал песне Stand!, возвышенному гимну Слая с его великолепной госпел-концовкой, когда завидел в конце улицы приближавшуюся мигалку полицейской машины. Я припарковался за несколько дверей от входа в нашу квартиру, поэтому предположил, что полицейские просто едут мимо по какому-то срочному делу. Когда их машина остановилась в двадцати футах от меня, я впервые задался вопросом, что происходит.
Движение на нашем участке улицы было односторонним. Моя машина была развернута в правильном направлении, полицейская же машина шла в противоположном. Я впервые обратил внимание на то, что это была не просто патрульная машина, а один из автомобилей специального полицейского подразделения Атланты. На крышу прилепили мигалку, и теперь полицейские направлялись ко мне, сидевшему в своей машине. Только тогда до меня дошло, что они, возможно, явились по мою душу, но я даже не мог представить, зачем им понадобился. Я просидел в припаркованной машине пятнадцать минут, слушая Слая. Работала только одна из колонок, да и та кое-как. Я точно знал, что из машины музыка не слышна.
Полицейские сидели на месте, направив фары на мою машину, около минуты. Я выключил радио до того, как закончилась песня Stand! («Стой!»). На сиденье моей машины лежали папки с делами Луриды Раффина и парнишки, застреленного в Гадсдене. Потом из полицейского автомобиля вышли двое. Я сразу заметил, что на них не было обычной полицейской формы. Скорее их одежда напоминала военную: черные ботинки, черные брюки и куртки. Выглядело это зловеще.
Я решил выйти из машины и отправиться домой. Хотя полицейские пристально рассматривали меня, пока я сидел на месте, все еще оставалась надежда, что они заехали в наш район по делам, не связанным со мной. Или, если они беспокоятся, что я не в порядке, дам им знать, что у меня все нормально. Мне и в голову не пришло, что попытка покинуть машину может оказаться поступком неправильным или опасным.
Как только я открыл дверцу и вышел, полицейский, двигавшийся в сторону моей машины, вытащил пистолет и направил его на меня. Должно быть, вид у меня был донельзя растерянный.
Первой реакцией было желание бежать. Я сразу решил, что это не самый умный поступок. Потом на какой-то миг у меня мелькнула мысль, что это, возможно, не настоящие полицейские.
– Только дернись, и я отстрелю тебе башку! – выкрикнул полицейский, но я никак не мог понять, чего он от меня хочет. Я старался стоять спокойно; впервые в жизни на меня направили оружие.
– Руки вверх! – Полицейский был белым, примерно с меня ростом. В темноте я едва мог разглядеть его черную форму и направленный на меня ствол.
Я поднял руки и заметил, что он нервничает. Не помню, почему я решил заговорить, помню только вылетевшие из моего рта слова:
– Все в порядке. Все нормально.
Уверен, голос выдавал мой испуг, потому что меня охватил настоящий ужас. Я снова и снова повторял:
– Все нормально. Все нормально. – И потом наконец выговорил: – Я здесь живу, это моя квартира.
Я смотрел на полицейского, целившегося из пистолета мне в лоб, стоя менее чем в пяти метрах от меня. Кажется, у него дрожали руки.
Я как можно спокойнее повторил:
– Все в порядке, все нормально.
Второй полицейский, который не стал доставать оружие, осторожно приближался ко мне. Он ступил на тротуар, обошел по кругу мою припаркованную машину и подошел сзади, в то время как первый продолжал держать меня на мушке. Второй схватил меня за руки и толкнул к моей машине. Только тогда первый опустил пистолет.
– Что ты здесь делаешь? – спросил второй, постарше того, что с пистолетом. Голос у него был злой.
– Я здесь живу. Переехал в дом на этой улице всего пару месяцев назад. Мой сосед по квартире дома. Можете пойти и спросить его. – Меня приводили в бешенство страх и дрожь, отчетливо звучавшие в моем голосе.
– Что ты делаешь на улице?
– Я просто слушал радио!
Он поставил мои ладони на капот, заставив наклониться над ним. Яркие фары их машины по-прежнему были сосредоточены на мне. Я заметил, как люди во всем квартале включают свет и выглядывают из дверей. Соседний с нашим дом тоже ожил, мужчина и женщина средних лет вышли на улицу и уставились на меня, наклонившегося над машиной.
Полицейский, удерживавший меня, потребовал мое водительское удостоверение, но не позволил достать его своими руками. Я сказал ему, что оно у меня в заднем кармане, и он выудил бумажник из моих брюк. Другой полицейский сунулся в машину и рылся в бумагах. Я знал, что у него нет никакой обоснованной причины для проникновения в автомобиль и что он проводит противозаконный обыск. Я уже собирался что-то сказать, когда увидел, как он открывает отделение для перчаток. Открывать предметы в припаркованной машине было настолько невероятно противоправным деянием, что до меня дошло, насколько ему наплевать на правила, так что говорить что-либо об этом было совершенно бессмысленно.
В моей машине не было ничего интересного. Ни наркотиков, ни алкоголя, ни даже табака. В перчаточном отделении я держал здоровенный пакет M&Ms с арахисом и жевательную резинку «Базука», чтобы было чем заморить червячка в те дни, когда не хватало времени поесть. Сейчас в пакете осталась лишь парочка конфет, которые полицейский изучил со всем тщанием. Прежде чем положить пакет обратно, он сунул туда нос. Я понял, что доедать эти конфеты не буду.
Я прожил в новой квартире еще недостаточно долго, чтобы получить новые водительские права, так что адрес на них не совпадал с актуальным адресом. Никаких строгих требований к обмену прав не существовало, но это побудило полицейского продержать меня на улице еще минут десять, пока он возвращался в свою машину, чтобы узнать, есть ли на меня что-нибудь в базе данных. По мере развития ситуации мои соседи набирались смелости. Несмотря на поздний час, они выходили из домов, чтобы поглазеть на нас. Я слышал, как они переговаривались, обсуждая все кражи, случившиеся в районе. Среди них выделялась одна особенно громогласная пожилая леди, которая потребовала, чтобы меня допросили насчет пропажи из ее квартиры вещей:
