Мы прибыли в зал суда утром в день слушания, загодя, сильно встревоженные. И я, и Майкл были одеты в темные костюмы, белые рубашки и неброские галстуки. Я обычно одевался для суда как можно консервативнее. Я был чернокожим, молодым, бородатым, и хотя в тот день в суде не было присяжных, я все равно старался соответствовать принятым представлениям о том, как должен выглядеть в суде адвокат – пусть даже только ради моих клиентов. Вначале мы, пока не началось слушание, пошли проверить Майерса – убедиться, что он благополучно прибыл и пребывает в стабильном состоянии сознания. Помощники шерифа округа Болдуин привезли его из тюрьмы округа Сент-Клер в здание суда вечером накануне слушания. Пятичасовой путь по ночным дорогам южной Алабамы явно заставил Ральфа понервничать. Мы встретились с ним в подвальной камере, служившей ему временным местом заключения; его тревожность можно было чуть ли не пощупать. Что еще хуже, Майерс был тих и сдержан – состояние для него небывалое. После того как мы завершили встречу с ним, ничуть не прибавившую нам уверенности, я пошел повидаться с Уолтером, находившимся в одной из камер. Снова оказавшись в том самом здании суда, где четыре года назад решилась его судьба, он выглядел потрясенным, но заставил себя улыбнуться, когда я вошел в камеру.
– Как добрались, нормально? – спросил я.
– Все хорошо. Надеюсь только, что результат будет получше, чем когда я был здесь в прошлый раз.
Я сочувственно кивнул и кратко рассказал Уолтеру, как события, по моему мнению, должны были разворачиваться в следующие пару дней.
Камеры для заключенных располагались в подвале здания суда, и после встречи с Уолтером я поднялся наверх, чтобы подготовиться к началу слушания. Войдя в зал, я был потрясен увиденным. Десятки жителей городка – в основном чернокожие и беднота – занимали места для зрителей. По обе стороны зала теснились родственники Уолтера, люди, которые присутствовали на благотворительном пикнике в день убийства, люди, с которыми мы беседовали в прошлые несколько месяцев, люди, которые знали Уолтера по работе, даже Сэм Крук и его ватага. Когда я вошел в зал, Минни и Арнелия улыбнулись мне.
В слушаниях уголовных дел свидетели, которых предстоит допрашивать, должны находиться снаружи зала суда, чтобы они не могли изменить свои показания, основываясь на том, что говорят другие свидетели.
Затем вошел Том Чепмен вместе с Доном Валеской; оба обвели взглядами зал. Я видел по выражению их лиц, что они недовольны присутствием такого множества зрителей – и таких зрителей. Тейт, Ларри Икнер и Бенсон – сотрудники правоохранительных органов, на которых лежала главная ответственность за преследование Уолтера, – прошли в двери вслед за прокурорами и тоже разместились в зале. Помощник шерифа сопроводил родителей Ронды Моррисон в один из передних рядов зала прямо перед началом слушания. Когда судья занял свою скамью, толпа чернокожих дружно, с шумом встала, потом снова села на места. Многие афроамериканцы оделись как в церковь в воскресный день. Мужчины были в костюмах, некоторые женщины надели шляпки. Тишина восстановилась только через несколько секунд, что, похоже, вызвало раздражение судьи Нортона. Но присутствие этих людей придало мне энергии, и я был рад за Уолтера, видя, сколько сторонников пришли, чтобы поддержать его.
Судья Нортон был лысеющим белым мужчиной лет пятидесяти с лишним. Он не отличался высоким ростом, но стоявшая на возвышении судейская скамья позволяла ему выглядеть не менее внушительно, чем смотрелся бы любой другой судья. Часть предварительных слушаний он проводил в костюме, но сегодня был в своей мантии и решительно сжимал в руке молоток.
– Джентльмены, мы готовы приступить? – спросил судья Нортон.
– Мы готовы, ваша честь, – ответил я. – Но мы намерены вызвать нескольких из присутствующих в зале суда служащих правопорядка, и я хотел бы прибегнуть к правилу секвестрирования.
В слушаниях уголовных дел свидетели, которых предстоит допрашивать, должны находиться снаружи зала суда, чтобы они не могли изменить свои показания, основываясь на том, что говорят другие свидетели.
Валеска тут же вскочил с места.
– Нет, судья! Такому не бывать! Это те самые следователи, которые раскрыли это омерзительное преступление, и они нужны нам в суде, чтобы представлять нашу сторону.
Я не стал садиться.
– Штат не несет бремени представления дела в этой процедуре, ваша честь, это делаем мы. Это не судебный процесс по уголовному делу, а послесудебное слушание о допустимости доказательств.
– Судья, именно они добиваются пересмотра дела, и наши люди нужны нам внутри, – возразил Валеска.
Судья подал голос:
– Что ж, действительно, похоже, что вы пытаетесь добиться пересмотра этого дела, мистер Стивенсон, поэтому я позволю штату оставить следователей в зале суда.
Не лучшее начало. Я решил продолжить вступительную речь, а потом вызвать Майерса как нашего первого свидетеля. Я хотел, чтобы судья понял, что мы не просто защищаем Макмиллиана под иным углом зрения, нежели его изначальные адвокаты. Я хотел, чтобы он знал, что у нас есть впечатляющие новые доказательства невиновности, которые оправдывают Уолтера, и что само правосудие требует его немедленного освобождения. Мы не добились бы успеха, если бы судья не знал, как именно нужно слушать доказательства.
– Ваша честь, обвинения штата против Уолтера Макмиллиана опирались целиком и полностью на показания Ральфа Майерса, у которого прежде был ряд судимостей по тяжким уголовным делам и который проходил по еще одному делу об убийстве, открытому против него в округе Эскамбия, в момент суда над Макмиллианом. На суде мистер Макмиллиан утверждал, что он невиновен и что он не знал мистера Майерса во время, когда было совершено это преступление. Он утверждал свою невиновность на протяжении всего этого производства.
Судья ерзал на месте и казался невнимательным, когда я начал свою речь, поэтому я сделал паузу. Я хотел, чтобы он выслушал то, что я говорю, даже если не согласится со мной. Паузу я держал до тех пор, пока не уверился, что он внимательно меня слушает. Наконец судья взглянул мне в глаза, и я продолжил:
– Нет сомнений в том, что приговор Уолтеру Макмиллиану по делу об убийстве, караемом смертной казнью, был вынесен с опорой на показания Ральфа Майерса. Не было никакого иного доказательства, предъявленного на суде для установления виновности мистера Макмиллиана в тяжком убийстве, кроме показаний Майерса. У штата не было никаких физических доказательств, связывающих мистера Макмиллиана с этим преступлением; у штата не было никакого мотива; у штата не было никаких свидетелей этого преступления; у штата были только показания Ральфа Майерса.
Я передохнул и продолжил:
– На суде Майерс показал, что он без своего ведома и согласия был сделан соучастником тяжкого убийства и ограбления 1 ноября 1986 года, когда Уолтер Макмиллиан увидел его у автомойки и потребовал, чтобы он сел за руль его грузовика, поскольку у него самого была «ранена рука». Майерс заявил, что он отвез Макмиллиана к химчистке «Джексон Клинерс», впоследствии вошел в помещение химчистки и увидел Макмиллиана, вооруженного пистолетом, складывавшего деньги в коричневую сумку. В химчистке также присутствовал другой мужчина, белый. Майерс показал, что у этого мужчины были черные волосы с проседью и он якобы разговаривал с Макмиллианом. Майерс утверждал, что Макмиллиан толкал и запугивал его, когда он вошел в химчистку. Этот таинственный третий человек, который по косвенным обстоятельствам предполагается главным участником убийства, якобы дал Макмиллиану указание «избавиться от Майерса», в ответ на что Макмиллиан сказал, что не может этого сделать, поскольку у него кончились патроны. Личность этого белого мужчины, главаря, так и не была установлена штатом, арест его также не был произведен. Штат не искал никакого третьего человека, зачинщика преступления, поскольку, я полагаю, все понимали, этого человека не существует.
