Анализ прочих вышеуказанных факторов не дает убедительных доказательств того, что свидетель Ральф Майерс лжесвидетельствовал на первоначальном суде. Есть достаточно доказательств того, что на Ральфа Майерса оказывалось давление после его показаний, данных в первоначальном суде, которые могут дискредитировать его отказ от этих показаний. В протоколе суда первой инстанции или свидетельских показаниях об отказе от прежних показаний нет абсолютно никаких доказательств того, что Ральф Майерс находился в момент совершения преступления где-то еще, кроме места преступления.
Это дело было передано в Суд для определения, существуют ли доказательства в поддержку теории о том, что Ральф Майерс лжесвидетельствовал на первоначальном суде, и этот Суд определил, что нет достаточных доказательств в поддержку этой теории, поэтому он ПОСТАНОВИЛ, ВЫНЕС РЕШЕНИЕ и ОБЪЯВИЛ, что показания Ральфа Майерса не признаны ложными показаниями.
Сделано сие 19 дня мая 1992 г.
Томас Б. Нортон-мл.
Выездной судья».
Хотя Чепмен высказал предположение, что на Майерса могло быть оказано давление, чтобы он отказался от своих показаний, окружной прокурор не представил никаких актуальных доказательств в поддержку этого предположения, из-за чего такое постановление судьи трудно было понять. Я и прежде говорил Уолтеру и его родственникам, что нам, вероятно, придется обратиться в апелляционный суд, чтобы получить сколько-нибудь реальный шанс на освобождение, несмотря на то, насколько позитивным для нас все сочли это слушание.
Я был оптимистично настроен в отношении исхода, которого можно было бы добиться с нашими доказательствами в апелляционном суде штата Алабама по уголовным делам. Мы регулярно оспаривали дела в этом суде. Вслед за первым выступлением по делу Макмиллиана мы подали почти две дюжины апелляций по смертным приговорам, и суд начинал реагировать на наши доводы в защиту клиентов. Мы добились четырех отмен смертных приговоров в 1990 г., еще четырех в 1991 г., а к концу 1992 выиграли отмену приговоров еще восьми смертникам. Этот суд часто жаловался, что его вынуждают выносить постановления о пересмотре дел или отменять приговоры, и тем не менее принимал решения в нашу пользу. Через пару лет некоторые судьи апелляционного суда подверглись нападкам, и их заменили на тенденциозных судейских выборах теми кандидатами, которые не поддерживали таких решений суда по делам с приговорами к смертной казни. Но мы упорствовали и продолжали поднимать вопросы об обратимых ошибках в делах смертников. Мы заставляли суд вставать в этих делах на сторону закона, а когда он отказывался это делать, успешно добивались от Верховного суда Алабамы и федеральных судов постановлений об отмене приговоров.
Опираясь на свежий опыт, я думал, что мы могли бы добиться освобождения для Макмиллиана на апелляции. Даже если суд не пожелал бы вынести постановление о том, что Уолтер невиновен и должен быть освобожден, утаивание оправдательных доказательств было достаточно вопиющим нарушением, чтобы суду было нелегко уклониться от применения прецедентного права, требующего нового судебного разбирательства. Наверняка утверждать было ничего нельзя, но я объяснил Уолтеру, что мы только сейчас приближаемся к такому суду, в котором наши требования будут рассматривать всерьез.
Майкл задержался у нас намного больше тех двух лет, на которые изначально подписывал контракт, но теперь ему настало время переехать в Сан-Диего, чтобы начать работать на должности федерального государственного защитника. Ему мучительно не хотелось уходить из нашей организации; правда, перспектива уехать наконец из Алабамы расстраивала его намного меньше.
Я назначил одного из наших новых поверенных, Бернара Аркура, на замену Майклу в деле Уолтера. Бернар был во многом похож на Майкла: он был умен, решителен и необычайно трудолюбив. Нам довелось впервые работать вместе, когда он учился в Гарвардской юридической школе. Наша работа настолько увлекла молодого юриста, что он спросил федерального судью, в помощниках у которого проходил практику после школы, можно ли ему сократить свой двухлетний обязательный срок, чтобы присоединиться к нам в Атланте. Судья дал согласие, и Бернар прибыл к нам незадолго до отъезда Майкла. Воспитанный в Нью-Йорке родителями-французами, он учился в нью-йоркском Французском лицее в Манхэттене, школе с откровенно европейским подходом к образованию. Окончив Принстон, Бернар поначалу работал в банковском деле, а потом решил стать юристом. Он готовился к традиционной адвокатской карьере, пока однажды летом не приехал к нам на практику – и был буквально заворожен теми вопросами, которые поднимали дела смертников. Он и его подруга Миа переехали в Монтгомери и живо интересовались жизнью в Алабаме. Быстрое погружение Бернара в дело Макмиллиана сделало его «культурное приключение» даже более увлекательным, чем он мог представить.
Присутствие членов афроамериканской общины на слушании заставило жителей округа заговорить о фактах, которые мы представили в суде, а разговоры побудили еще большее количество людей сообщать нам полезную информацию. Самые разные местные жители связывались с нами, сообщая о широком спектре случаев коррупции и злоупотреблений. Из этой информации удавалось выцепить лишь крохи, способные помочь нам в стараниях освободить Уолтера, но интерес представляла она вся. Мы с Бернаром продолжали разрабатывать версии и беседовать с людьми, которые могли поделиться важными сведениями об укладе жизни в округе Монро.
Угрозы, которые мы получали, заставили меня задуматься о враждебности, с которой мог бы столкнуться Уолтер в случае освобождения. Я не мог не задаваться вопросом, насколько безопасно ему было бы жить в местном обществе, если бы его члены были убеждены, что он – опасный убийца. Мы начали обсуждать идею связаться с несколькими людьми, способными помочь нам обнародовать мысль о несправедливости осуждения Макмиллиана и тем самым подготовить почву для его возможного освобождения. Если бы широкие слои общества узнали то, что знали мы, это могло бы облегчить ему возвращение к свободе. Мы хотели, чтобы люди поняли один простой факт: Уолтер не совершал этого убийства. Его свобода не была бы выторгована благодаря какой-то хитрой лазейке в законе или эксплуатации технических ошибок следствия. Она опиралась бы на простую справедливость: он был невиновен.
Угрозы, которые мы получали, заставили меня задуматься о враждебности, с которой мог бы столкнуться Уолтер в случае освобождения.
С другой стороны, я не был уверен в том, что внимание СМИ поможет нам выиграть дело, которое теперь направлялось в апелляционный суд по уголовным делам. Более того, главный судья этого суда, Джон Паттерсон, был знаменит своим иском к «Нью-Йорк таймс» за освещение в этой газете Движения за гражданские права в те времена, когда он был губернатором Алабамы. Это была обычная тактика, используемая политиками-южанами во время гражданско-правовых протестов: подавать в суд на национальные СМИ за клевету, если они публиковали материалы, сочувствующие активистам, или невыгодно характеризовали политиков и правоохранителей-южан. Судьи и чисто «белые» жюри присяжных южных штатов с большим удовольствием выносили решения в пользу «оклеветанных» чиновников, и местные власти таким способом выигрывали в судах миллионы долларов. Что еще важнее, судебные иски о клевете «замораживали» сочувственную поддержку движения за гражданские права.
