Мы зашли в здание тюремной администрации, чтобы забрать вещи Уолтера: его юридические документы, письма от меня, письма от родственников и сторонников, Библию, наручные часы, которые были на нем в момент ареста, и бумажник, который был при нем в июне 1987 года, когда начался весь этот кошмар. В бумажнике так и лежали 23 доллара. Уолтер раздарил остальным узникам тюрьмы свой веер, словарь и те продукты, что оставались у него в камере. Я видел, что начальник тюрьмы наблюдал за нами из своего кабинета, пока мы забирали вещи Уолтера, но к нам он так и не вышел.
Несколько охранников провожали нас взглядами, пока мы выходили из главных ворот тюрьмы. Снаружи по-прежнему толпились люди. Я увидел миссис Уильямс. Уолтер подошел обнять ее. Выпустив его из объятий, женщина оглянулась и, отыскав меня взглядом, задорно подмигнула. Я не смог удержаться от смеха.
Заключенные из своих камер видели толпу, собравшуюся снаружи, и принялись выкрикивать одобрительные напутствия Уолтеру, пока он шел к воротам. Оказавшись снаружи, мы не могли увидеть их, но все так же громко звенели голоса – еще более пронзительные из-за этой «бестелесности», но полные радостного возбуждения и надежды. Одним из последних мы услышали крик:
– Оставайся сильным, приятель! Оставайся сильным!
Уолтер крикнул в ответ:
– Заметано!
Идя к машине, он поднял руки и замахал ими, точно собирался отправиться в полет. Бросил на меня взгляд и сказал:
– Я как птица, я точь-в-точь как птица!
12. Мама, мама
Однажды прохладным ветреным мартовским вечером Марша Колби вышла на улицы Нью-Йорка в элегантном темно-синем вечернем платье, взяв под руку мужа. Она мечтала о таком моменте несколько лет. Женщина с огромным любопытством упивалась видами и звуками, пока они шли по запруженным толпами людей тротуарам. Огромные здания на горизонте тянулись к небу, машины проносились по улицам Гринвич-Виллидж. Стайки нью-йоркских студентов и уличных художников не обращали на них внимания, пока супруги шли через парк на Вашингтон-сквер. Казалось, они попали прямиком в какой-то кинофильм.
Белая женщина из бедного городка в алабамской глубинке, Марша никогда прежде не бывала в Нью-Йорке, но ей предстояло нынче вечером присутствовать на званом ужине вместе с двумя сотнями других гостей. Все это было восхитительно, но все то время, пока они с мужем шли к ресторану, ее не отпускало какое-то странное чувство. Вскоре она поняла, что это такое. Свобода! Она шла по улицам самого ослепительного города на свете вместе с мужем, и она была свободна. Это было чудесное чувство. Гораздо чудеснее всего, что она могла себе представить раньше – до того, как ее приговорили к пожизненному заключению без права на условно-досрочное освобождение в женской тюрьме имени Джулии Тутвайлер.
Когда ураган Айвен ударил по прибрежной Алабаме и посеял хаос и бедствия в жизни Марши, она думала, что ничего хуже и быть не может. Айвен породил 119 торнадо и нанес ущерба на 18 миллиардов долларов. У женщины не было времени паниковать из-за потери дома или неистового разрушения стихией всего, что их окружало: ей нужно было заботиться о шестерых детях. Беспокоила Маршу неопределенность. Где им с мужем искать работу? Как долго дети не смогут ходить в школу? Чем они заработают на жизнь? Где добудут хлеб насущный? Все жители этой местности чувствовали себя такими же уязвимыми перед лицом неведомого будущего. Непрерывная волна тропических бурь и ураганов, угрожавших прибрежным частям Луизианы, Алабамы, Миссисипи и Флориды летом 2004 года, превратила их спокойную южную пляжную жизнь в апокалиптическую борьбу за выживание.
Марша и Глен Колби с детьми жили в тесном трейлере и понимали, что рискуют, когда прошли предупреждения об урагане. Они были не одиноки: множество людей находились в том же положении, что и семейство Колби – это приносило некоторое утешение. Но когда в сентябре Айвен разнес их дом, уже не утешало то, что они оказались в одной очереди с тысячами других людей, просивших помощи у Федерального агентства по управлению в чрезвычайных ситуациях (FEMA
[15]). И в итоге помощь пришла. Колби получили от FEMA дом на колесах в качестве временного жилища и поставили его на своем земельном участке, чтобы дети могли продолжать ходить в прежние школы, расположенные неподалеку. Марша и Глен в начале лета нашли работу на строительстве и кровельных работах, но теперь, после буйства стихии, пришлось бы ждать еще несколько месяцев, прежде чем удастся найти другую работу на восстановлении домов.
Марша знала, что беременность в ее возрасте очень рискованна, но не могла себе позволить визиты к врачу. У нее попросту не было лишних денег.
Кроме того, Марша была беременна. Ей было 43 года, и она не планировала рожать еще одного ребенка. Единственное, о чем она могла думать в тот момент, – через пару месяцев беременность больше не даст ей работать на строительстве. Порой это беспокойство перерастало в более выраженную тревожность, которая провоцировала поддаться былому искушению – наркотикам. Но сейчас от Марши зависели слишком многие люди – целая семья, и дел было слишком много, чтобы позволить себе сдаться. Пятью годами ранее медсестры вызвали полицию, обнаружив в ее организме кокаин, когда она была беременна младшим сыном, Джошуа, и власти напугали ее обвинениями и угрозами уголовного преследования, тюремного заключения и лишения родительских прав. Она не собиралась так рисковать во второй раз.
Они с Гленом были бедны, как церковные мыши, но Марша всегда компенсировала то, чего не могла дать своим детям, отдавая им все свое сердце. Она читала им, разговаривала с ними, играла, постоянно обнимала и целовала их и всегда держала при себе. Несмотря на все превратности судьбы, она воспитала прекрасную семью, которую скрепляли узы нежной любви. Старшие сыновья – даже самый старший, девятнадцатилетний, – оставались рядом с ней в родительском доме, несмотря на множество отвлекающих факторов, возникавших вокруг них после окончания школы. Марше нравилось быть мамой. Именно поэтому она с радостью родила столько детей. Беременности седьмым ребенком она не ожидала и не хотела, но была готова любить его точно так же, как любила всех остальных до него.
К зиме положение в округе Болдуин выправилось. Жизнь вошла в колею, стали вновь появляться рабочие места, и Глен наконец нашел более стабильную работу. Семья по-прежнему испытывала финансовые трудности, но большинство детей вернулись к школьным занятиям, и казалось, что Колби пережили худшие и самые разрушительные времена.
Марша знала, что беременность в ее возрасте очень рискованна, но не могла себе позволить визиты к врачу. У нее попросту не было лишних денег. Пережив шесть родов, она представляла, что́ ее ждет, и полагала, что справится без дородового медицинского ухода. Она старалась не поддаваться тревоге, хотя и чувствовала с этой беременностью такие болезненные ощущения и проблемы, которых не помнила по прежним. У нее было кровотечение; если бы она могла позволить себе обследование, врач обнаружил бы признаки разрыва плаценты.
