Вдобавок к необъяснимым смертям младенцев, рожденных малоимущими женщинами, были также криминализованы другие виды «плохой родительской заботы». В 2006 г. в Алабаме был принят закон, согласно которому отныне считалось тяжким преступлением помещение ребенка в «опасную среду», в которой он мог столкнуться с наркотиками. Этот закон об ответственности за подвергание детей опасности воздействия химических веществ изначально был принят для того, чтобы защитить детей, живущих в домах, где были метамфитаминовые лаборатории или проводились операции по торговле наркотиками. Но закон стал применяться намного шире, и вскоре над тысячами матерей с детьми, живущими в бедных маргинализированных сообществах, где процветают наркозависимость и торговля наркотиками, нависла угроза уголовного преследования.
В должное время Верховный суд Алабамы
{125} интерпретировал термин «среда» как включающий в том числе женскую матку, а в понятие «ребенок» был включен и плод в утробе. Теперь беременных можно было подвергать уголовному преследованию и сажать в тюрьму на десятилетия, если были хоть какие-то доказательства того, что они в любой момент во время беременности употребляли наркотики. Десятки женщин отправили в тюрьмы в соответствии с этим законом в последние годы вместо того, чтобы оказывать им помощь, в которой они нуждались.
Истерия, окружавшая «плохих матерей», весьма затруднила проведение справедливого слушания по делу Марши Колби. Во время отбора жюри многие присяжные заявляли, что не могут быть беспристрастными в отношении миссис Колби. Некоторые указывали, что считают
{126} обвинения в убийстве ребенка настолько возмутительными, что никак не смогут чтить презумпцию невиновности. Несколько из них сообщили
{127}, что имеют настолько близкие отношения с одним из следователей – ключевым свидетелем штата, особенно громогласно требовавшим выведения на чистую воду плохих матерей, – что готовы «сразу поверить» ему и «полагают, что все, что [он] говорит, достойно доверия». Еще один присяжный признал
{128}, что доверяет свидетелям правоохранительных органов, с которыми знаком лично, до такой степени, что «поверит всему, что бы они ни сказали».
Суд позволил почти всем этим присяжным заседать в жюри, несмотря на возражения защиты. В конечном итоге присяжные, которые принесли с собой на слушание дела Марши Колби множество предубеждений и заранее составленных мнений, были избраны решать ее судьбу.
Жюри вернулось после прений с вердиктом о виновности по одному эпизоду тяжкого убийства. Прежде чем вынести вердикт, присяжные выразили озабоченность тем, что преступление миссис Колби подлежит смертной казни, поэтому штат согласился не требовать казни, если она будет сочтена виновной. Эта уступка привела к немедленному осуждению. Суд приговорил миссис Колби к пожизненному заключению без возможности условно-досрочного освобождения, и вскоре она уже ехала в кандалах в тюремной машине, направлявшейся в женскую тюрьму имени Джулии Тутвайлер.
Построенная в 1940-х тюрьма Тутвайлер расположена в Ветампке, штат Алабама. Названная в честь женщины, ратовавшей за образование заключенных и гуманные условия содержания, тюрьма Тутвайлер стала перенаселенным и опасным кошмаром для живших в ней женщин. Суды неоднократно называли эту тюрьму неконституционно переполненной: допустимое число заключенных в ней было превышено почти в два раза. В Соединенных Штатах между 1980 и 2010 г. число женщин в тюрьмах увеличилось на 646 процентов – эти темпы роста в полтора раза превышали те же показатели для мужчин. При населении женских тюрем в Америке, составляющем около 200 тысяч, и более чем миллионе находящихся под надзором или контролем системы уголовной юстиции уровень тюремного заключения женщин достиг рекордных уровней.
В Тутвайлере заключенные живут скученно в спальных помещениях и импровизированных жилых пространствах. Эта перенаселенность шокировала Маршу. Поскольку Тутвайлер – единственная в штате женская тюрьма, у администрации не было возможности сколько-нибудь осмысленно классифицировать обитательниц и распределять их по соответствующим спальным помещениям. Женщины с серьезными психическими заболеваниями или острыми эмоциональными проблемами втиснуты в одно помещение с другими, что превращает жизнь в тюрьме в хаос и стресс для всех. Марша так и не смогла привыкнуть к необъяснимым крикам и воплям других заключенных, оглашавших по ночам битком набитые общие спальни.
Приблизительно 75–80 процентов заключенных-женщин – это матери с маленькими детьми. Почти у 65 процентов есть малолетние дети, которые жили с ними на момент ареста.
Большинство заключенных женщин – почти две трети – отбывают в тюрьмах наказания за ненасильственные, низкоуровневые преступления, связанные с наркотиками или совершенные против собственности. Антинаркотические законы, в частности, оказали огромное воздействие на число женщин, попадающих в тюрьму. Законы «трех ошибок» тоже сыграли существенную роль. Я начал оспаривать условия заключения в Тутвайлере еще в середине 1980-х, будучи молодым поверенным в Южном комитете защиты заключенных. В то время я был потрясен, узнав, что женщины попадают в тюрьмы за столь незначительные правонарушения. Одной из первых женщин-заключенных в моей профессиональной жизни была молодая мать, которая отбывала длительное тюремное заключение за то, что выписала чеки, пытаясь купить трем своим маленьким детям рождественские подарки, не имея достаточной суммы денег на счете. Как какая-нибудь героиня из романа Гюго, она со слезами на глазах рассказывала мне свою душераздирающую историю. Я никак не мог поверить, что она говорит правду, пока не прочел ее дело и не узнал, что она действительно была осуждена и приговорена к более чем десяти годам тюрьмы за то, что выписала пять чеков, в том числе три – в магазине игрушек. Ни один из этих чеков не превысил сумму в 150 долларов. И она не одна такая. Тысячи женщин приговаривались к длительным тюремным срокам за то, что выписывали необеспеченные чеки или совершали незначительные преступления против собственности, которые влекут за собой обязательные минимальные приговоры.
Дополнительные последствия тюремного заключения женщин весьма значительны. Приблизительно 75–80 процентов заключенных-женщин
{129} – это матери с маленькими детьми. Почти у 65 процентов есть малолетние дети, которые жили с ними на момент ареста. Дети, которые стали более уязвимыми и подверженными риску в результате заключения матерей и останутся таковыми до конца своей жизни – даже после того, как их мамы вернутся домой. В 1996 г. Конгресс провел закон о реформе пособий, необоснованно включивший положение, которое давало штатам право лишать людей, обвиненных по «наркотическим статьям», общественных благ и пособий. Группа населения, на которую этот ошибочный закон оказывает наиболее неблагоприятное воздействие, – это имеющие детей бывшие женщины-заключенные, большинство из которых сидели в тюрьме по обвинениям, связанным с наркотиками. Эти женщины и их дети больше не могут жить в социальном жилье, получать продуктовые талоны или иметь доступ к основным социальным услугам. За последние двадцать лет мы создали в американском обществе новый класс «неприкасаемых», состоящий из наших самых незащищенных граждан – матерей и их детей.
