Мы продолжали работу над вопросами, касающимися детей, берясь за все новые дела. Я считал, что должен быть принят полный запрет на размещение детей младше 18 лет в одних тюрьмах и изоляторах со взрослыми. Мы подавали иски, стремясь добиться прекращения этой практики. Я также был убежден, что очень маленьких детей вообще ни в коем случае нельзя судить во взрослом суде. Они уязвимы для всевозможных проблем, которые повышают риск неправомерного осуждения. Ни один ребенок в возрасте 12, 13 или 14 лет не способен защитить себя в системе взрослой криминальной юстиции. Неправомерные осуждения и незаконные суды над малолетними детьми – явление очень распространенное.
На пару лет раньше мы добились освобождения Филиппа Шоу, которому было четырнадцать, когда его неправомерно осудили и приговорили к пожизненному заключению без права на освобождение в Миссури. Жюри было избрано противозаконным методом
{149} – с исключением афроамериканцев. Я вел два дела в Верховном суде Миссисипи, в которых суд постановил, что осуждения и приговоры маленьких детей незаконны. Демариусу Баньярду было тринадцать лет, когда его угрозами заставили участвовать в ограблении, которое привело к фатальной перестрелке в Джексоне, штат Миссисипи. Ему был вынесен обязательный
{150} пожизненный приговор – после того как присяжным было незаконно заявлено, что он должен доказать свою невиновность так, чтобы не было никаких сомнений, а штат представил непозволительные доказательства. Решением нового суда он был приговорен к ограниченному сроку заключения, и теперь у него появилась надежда на освобождение.
Данте Эвансу было 14 лет, после урагана Катрина он жил в предоставленном FEMA доме на колесах вместе с буяном-отцом в Галфпорте, штат Миссисипи. Отец, который прежде дважды чуть не убил мать Данте, был застрелен сыном, когда спал в кресле. Мальчик неоднократно говорил школьной администрации о насилии, но никто так и не вмешался. Я рассказал о диагнозе Данте – посттравматическое стрессовое расстройство, ставшее результатом попыток убийства его матери, – во время прений в Верховном суде Миссисипи. Верховный суд обратил особое внимание на отказ суда
{151} первой инстанции представить это доказательство на слушании и распорядился назначить делу Данте новое рассмотрение в суде.
Наша работа по смертной казни тоже принимала обнадеживающий оборот. Число смертников в Алабаме, для которых мы добились освобождения, достигло сотни. Мы создали целую новую общину бывших осужденных заключенных, которые были незаконно осуждены или приговорены к смерти и получили новые судебные процессы или слушания по своим приговорам. Большинство из них не вернулись в тюрьму для смертников. Начиная с 2012 г. у нас был период, когда на протяжении 18 месяцев в Алабаме не совершилась ни одна новая казнь. Продолжавшиеся судебные дебаты по протоколам применения смертельных инъекций и по другим вопросам обоснованности смертной казни существенно затормозили скорость приведения приговоров в исполнение в этом штате. В 2013 г. Алабама установила рекорд – самое низкое число новых смертных приговоров с момента возобновления смертной казни в середине 1970-х. Это было очень обнадеживающее развитие событий.
Разумеется, по-прежнему существовали трудности. Я не спал ночами из-за еще одного обитателя алабамской тюрьмы для смертников – человека, который явно был невиновен. Энтони Рэй Хинтон уже жил в тюрьме, когда в 1980 г. туда прибыл Уолтер Макмиллиан. Хинтон был неправомерно осужден за два ограбления с убийствами за пределами Бирмингема, после того как эксперты-криминалисты штата ошибочно заключили, что пистолет, найденный дома у его матери, использовался в этих преступлениях. Назначенный Хинтону адвокат защиты получил от суда всего 500 долларов на оплату эксперта-оружейника и собственные услуги, поэтому в качестве эксперта привлек инженера-механика, слепого на один глаз и практически не имевшего опыта дачи показаний в качестве специалиста по огнестрельному оружию.
Еще пару лет назад «почти отмену» смертной казни путем народного референдума в американском штате было бы невозможно вообразить.
Главное доказательство штата против Хинтона включало третье преступление, в котором свидетель опознал его как нападавшего. Но мы нашли полдесятка людей и записи с камер безопасности, которые демонстрировали, что Хинтон был внутри запертого склада супермаркета, работая в ночную смену в пятнадцати милях от места преступления, когда оно происходило. Мы привлекли одних из лучших экспертов в стране для перепроверки оружейной экспертизы, и они пришли к выводу, что оружие Хинтона не может соответствовать оружию убийцы. У меня были надежды, что штат заново откроет дело. Но вместо этого обвинители упорно двигали дело к казни. СМИ этой историей не заинтересовались, ссылаясь на «усталость от невиновности». «Мы уже публиковали такие материалы» – слышали мы снова и снова. Мы продолжали получать очень похожие решения от апелляционных судов, отказывавших Хинтону в освобождении, и он оставался в тюрьме смертников в ожидании казни. Вскоре этому ожиданию должно было исполниться тридцать лет. Он всегда был бодр и подбадривал меня, когда мы встречались, но я все больше отчаивался, не видя способа добиться отмены приговора.
Меня воодушевлял факт, что в масштабах страны скорость роста массового тюремного заключения наконец замедлилась. Впервые за почти сорок лет в 2011 г. население американских тюрем не выросло. В 2012 г. Соединенные Штаты впервые за десятилетия увидели снижение численности населения своих тюрем. Я в том году проводил много времени в Калифорнии, поддерживая избирательные инициативы, и приободрился, когда большинство избирателей – с большим перевесом – решило покончить с калифорнийским «законом трех ошибок», который применял обязательные приговоры к правонарушителям, совершившим ненасильственные преступления. Эта инициатива завоевала поддержку большинства в каждом из округов штата. Избиратели Калифорнии также очень близко подошли к запрету смертной казни: законопроект не добрал лишь несколько процентов нужных голосов. Еще пару лет назад «почти отмену» смертной казни путем народного референдума в американском штате было бы невозможно вообразить.
Мы сумели наконец дать старт инициативе по борьбе с предрассудками расового и имущественного характера, которую я давно мечтал начать в EJI. Много лет я хотел создать некий проект с целью изменить нашу манеру говорить о расовой истории и контекстуализировать современные расовые вопросы. Мы опубликовали календарь с тематикой расовой истории на 2013 и 2014 гг., начали работать с детьми из малоимущих семей и семьями бедняков из округов «черного пояса» на всем Юге. Мы привозили в свой офис сотни старшеклассников для проведения образовательных экскурсий и дискуссий о правах и правосудии. Кроме того, мы работали над отчетами и материалами, которые стремились углубить национальный диалог о наследии рабства, линчевания и истории расовой несправедливости в стране.
