– Хорошо, я сделаю, все, что смогу.
Тамплиеры привычно рассредоточились по всей колонне. Самый большой отряд рыцарей с тяжелым вооружением занял место во главе ее. Другой отряд ушел в арьергард. Слева и справа по ходу движения в пустыню отправились одинокие всадники и небольшие группы воинов на резвых арабских скакунах в облегченных доспехах. Одни возвращались, принося сведения магистру, который находился в центре колонны, другие скакали им на смену в неизвестность.
Едва тамплиеры заняли отведенные Великим магистром места, как сарацинские отряды начали кружиться вокруг устало бредущей армии Балдуина. Хвост колонны обычно был самым уязвимым местом; чаще всего подвергались уничтожению отставшие и обессилевшие воины. На сей раз летучие туркменские всадники получили достойный отпор от арьергарда тамплиеров. Тогда враги сменили тактику: нападению подверглись всадники, отправленные в разведку; на огромном пространстве началась облавная охота, только на месте дичи оказались воины ордена Храма – они и понесли первые потери в этом походе.
Все медленнее и медленнее продвигалась вперед армия франков, наконец, в шести милях юго-западнее Дамаска она остановилась лагерем. Ей требовался отдых; а еще король проверил обоз и с ужасом обнаружил, что на исходе продовольствие.
На следующее утро равнина перед христианским лагерем заполнилась вооруженными людьми: здесь собрались туркмены и арабы, войско дамасского эмира и городское ополчение. Враги построились для боя и рассчитывали, что франки поступят так же. Но ни один рыцарь, ни один пеший воин не покинул лагеря, никто не ответил оскорбительно на вызовы сарацин. Несколько дней мусульмане оставались на своих позициях, пока не выяснили причину нерешительности франков. Оказалось, в одну из ночей Балдуин направил запастись продовольствием и зерном в окрестных деревнях отряд самых храбрых рыцарей и самых здоровых пехотинцев с мулами. Теперь франки ожидали добычу, призванную вернуть их силы и недавнюю решимость взять Дамаск.
Лучшие мусульманские воины выступили на поиск фуражиров врага. Долго искать не пришлось, ограбленные крестьяне с радостью подсказывали путь отряда франков. Последние были настигнуты на привале; многие погибли от стрел, не успев вскочить на коня. Но выжившие не растерялись и под градом стрел принялись строиться в боевую фалангу. Франки сомкнули щиты, и теперь их тела стали недоступными для мусульманских стрел.
Сарацины бросились в атаку на сомкнутый строй, но франки отбили атаку. Мусульман было в несколько раз больше. Несмотря на потери, они продолжали свои нападения; уставшие части сменялись свежими – еще не бывшими в бою. Неумолимо приближался момент, когда у франков иссякнут силы, падали духом даже бесстрашные воины; все чаще дрожащая рука опускала меч и ее хозяин обреченно ждал смертельный удар. Предводитель отряда – храбрый констебль Гийом де Бюре – с несколькими рыцарями – пробился сквозь ряды сарацин и перебил всех, кто попытался его преследовать. Но участь отряда после бегства констебля была решена весьма скоро. Мусульмане, почти не встречая сопротивления, крошили франков всеми видами оружия: мечами и саблями, пиками и стрелами. До конца дня все христиане лежали поверженные на земле, присыпанные пылью, поднятой копытами множества мусульманских лошадей.
Сарацинам достались великолепные трофеи: лошади франков, оружие, включая рыцарские доспехи, пленные и бессчетное количество мулов, нагруженных провиантом. Весь Дамаск радовался, когда вернулось из успешного набега войско, отягощенное знатными трофеями. На франков ликование врагов подействовало удручающе, хотя они еще надеялись отомстить за разгром своих товарищей.
И тут против христиан восстало небо и обрушило на их головы ливневые дожди. Почва под ногами превратилась в сплошное месиво. Хуже всего, что знаменитая тяжелая конница франков стала не только бесполезной, но и обузой войска. Лошади под тяжестью седоков утопали в грязи; они либо стояли, не в состоянии сделать шага, либо падали наземь, когда пытались сдвинуться с места.
Граф Анжуйский был в ярости, которая периодически сменялась растерянностью; он не хотел верить, что его мечта осталась недосягаемой. Фульк вопреки совету короля ночью отправился на вылазку во главе своих анжуйских рыцарей. Ему удалось обойти самые болотистые места и ворваться в лагерь мусульман. Но довольно скоро отряд графа получил отпор: свалился с коня один рыцарь, безвольно сполз второй, багром стащили третьего; гораздо труднее пришлось пешим воинам – они гибли десятками. Наконец Фульк Анжуйский, раненный стрелой в левую руку, повернул коня в сторону лагеря франков.
– Еще одна такая вылазка и я лишусь зятя раньше, чем дождусь от него внуков, – произнес король, осматривая израненное поредевшее анжуйское войско.
5 декабря 1129 г. Балдуин отдал приказ об отступлении, которое в глубокой тайне, во мраке ночи, было проведено блестяще (если последнее слово сочетается со словом бегство).
Утром сильный отряд мусульман подошел к лагерю христиан, в нем везде пылали костры. Осторожность врага оказалась излишней: людей в лагере не оказалось. В кострах догорали осадные машины, с помощью которых франки собирались штурмовать Дамаск, различное снаряжение и оружие: все это было невозможно вывезти, так как войско Балдуина потеряло вьючных животных. Христиане выступили ночью и в спешке не смогли уничтожить все действительно ценное, а потому мусульмане обзавелись новыми трофеями. Ускользнув от врага, далеко не все в войске Балдуина могли выдержать темп, позволявший дальнейший бескровный отход.
Тамплиеры во главе с Гуго де Пейном заняли свое место в арьергарде. Войско короля настолько быстро отступало от Дамаска, что, не вступая в битву, несло потери каждое мгновение. Сзади оставалось множество еле бредущих воинов. При всем желании тамплиеры не могли на своих плечах вынести из Сирии всех, кто даже о себе не имел желания и сил заботиться. С болью в сердце тамплиеры оставляли на дороге упавших христиан и с трудом отбивались от наседавших сарацин.
Среди всеобщего крушения надежд и жизней Гуго де Пейн увидел место, где встретил во сне святого Павла.
– Привал! – скомандовал магистр, не обращая внимания на туркмен, следовавших по пятам.
Как только тамплиеры остановились, он велел привести к нему пленных сарацин; их набралось около двух десятков.
– Я дарую вам свободу, – обратился де Пейн к пленным. – Передайте братьям, что я желаю мира и предлагаю разойтись по своим землям. Довольно терзать друг друга!
Поступок Великого магистра не поняли даже братья-тамплиеры. «Зачем он увеличил число врагов на два десятка и ничего не потребовал взамен – даже выкупа или пленных христиан?» – говорили воины с красным крестом на плаще. Однако в итоге получилось, что они только избавились от обузы в нелегком пути. (Пленные шли весьма неохотно, и даже свист кнута не оказывал на них должного действия.) Теперь их обступили со всех сторон мусульмане. После недолгого обсуждения все – и бывшие пленные и авангард мусульман – исчезли с поля зрения франков.
Великий магистр, как ни в чем ни бывало, улегся на том же месте, что и в прошлый раз. Сон не заставил себя ждать.
