– Опасность действительно велика, – сдержанно согласился магистр.
– Для начала я хочу образумить только словом этих упрямцев, – начал раскрывать свой план король.
– Было бы хорошо договориться полюбовно, – не мог не разделить замыслы Фулька тамплиер.
– Да, но если за моей спиной не будет стоять внушительная сила, то, боюсь, ни Жослен, ни Понс, ни тем паче Алиса меня не услышат. Как назло в этом месяце очень мало прибыло пилигримов, желающих и могущих с оружием постоять за Святую землю.
На этот раз Гуго де Пейн не торопился соглашаться с собеседником, а лишь окинул короля подозрительным взглядом. Не дождавшись одобрения, Фульк набрал в грудь воздуха и пошел на приступ:
– Дорогой Гуго, мне необходимы твои тамплиеры.
– Ты в своем уме, король? – Магистр от неожиданности даже не стал выбирать слов, хотя бы из уважения к монарху. – Мы, слуги Господа, не можем воевать с христианами только от того, что они впали в мирские заблуждения. Ведь речь идет даже не о войне с мусульманами или еретиками. К тому же тамплиеры еще не забыли твоего похода на Дамаск и многих потерянных товарищей во время оного.
– Почтенный магистр, Дамаск был самой великой моей ошибкой, но разве прежний король не мечтал обладать этим городом? Разве он не дал согласия на поход? Разве бы не чувствовали христиане себя в большей безопасности, если б нам удалось овладеть городом? Но теперь я веду речь вовсе не о предстоящих сражениях и преследовании противника. Если тамплиеры будут со мной, то и вовсе не придется воевать. Одно только твое присутствие вернет разум в горячие головы мятежников, а многочисленность нашего войска лишит их всякой надежды на непослушание.
Великий магистр молчал. Он хотел напомнить Фульку, что предыдущий король управлялся со своими подданными без помощи рыцарей Храма, но вовремя остановился. Ведь это было бы оскорбительно для короля, по многим причинам неуверенно стоящего на ногах. Он вспомнил, что Фулька монархом не признает даже собственная жена, и раздражение переросло в сочувствие. А король, в свою очередь, понял, что на магистра приказ или угрозы не подействуют, и надел на себя смиренную личину просителя:
– Владения христиан на Востоке должны стать единым целым, или их не будет вообще? Ты представляешь, дорогой Гуго, что получится, если ноги потребуют независимости от головы или руки отделятся от туловища. Такого не смог бы придумать и злейший враг. Разве не так?
Фульк говорил правильно, но воевать против дочери своего друга магистру вовсе не хотелось. А король словно читал мысли Гуго де Пейна:
– У меня нет желания причинить зло княгине Алисе. Мы всего лишь должны установить порядок, единожды определенный королем Балдуином: его дочь вернуть в Латакию, с баронов Антиохии потребовать присягу новому иерусалимскому королю и мне же передать опеку над Констанцией, поскольку старик-Жослен умер, а молодому Жослену, похоже, самому требуется опекун.
– Что ждет, кстати, графов Триполи и Эдессы? Насколько я знаю, они сейчас в дружбе с Алисой, а тебя не особенно жалуют.
Король принял как хороший знак то, что магистра заинтересовали подробности предстоящего похода. Это значит, плод почти созрел и надо только слегка тряхнуть дерево, чтобы он упал в руки.
– С них я потребую клятву верности, и все останется как прежде, – пообещал король. – Сегодня пришли худые известия из Константинополя. Император ромеев, похоже, собирается воспользоваться нашими смутами, и положил глаз на христианские земли.
– Если обратиться к событиям первого похода на Святую землю, то княжество Антиохийское, графства Эдесское и Триполийское являются его вассалами. Ведь шедшие в Палестину бароны принесли ленную присягу императору Алексею, и все завоеванные земли должны принадлежать ему и его наследникам, – заметил Гуго де Пейн.
– Я и понятия не имел о существовании подобной присяги. Давно умерли те графы и князья, что ее давали, а ромеи не смели напоминать о неприятных обязательствах воинственным франкским баронам. Даже не припомню, чтобы при моем тесте заходил разговор о том, что Константинополь имеет какие-то претензии на Антиохию, Эдессу и Триполи.
– Ромеи молчали, пока мы были едины и сильны…
– Совершенно верно, дорогой Гуго. Сильных уважают все, и молчат, даже когда те не правы. Слабых же готовы разорвать на части не только враги, но единоверцы и друзья. Ты же понимаешь, магистр, если мы потеряем наши северные государства, то Иерусалимскому королевству не удержаться. А уж если мусульмане перестанут ссорится друг с другом раньше нас, то сбросят в море всех христиан Востока вместе с мечтами хитрых ромеев.
Гуго де Пейн понимал правильность слов Фулька, и все же «Хорошо, тамплиеры присоединятся к твоему войску» прозвучало настолько неестественно и вымученно, что Великий магистр и сам не узнал собственный голос.
Фульку не было дела до душевных переживаний главы ордена Храма. Он получил требуемое согласие, и теперь равнодушно выслушивал наивные требования де Пейна о том, что меч христианина не должен разить брата; что тамплиеры идут с королем, но не извлекут оружия из ножен, если их противниками будут не мусульмане… Еще некоторое время послушав условия Великого магистра, Фульк во время образовавшейся паузы произнес:
– Я согласен с тобой полностью, дорогой магистр. Послезавтра выступаем. Извини, мне нужно готовиться к походу. Да и тебе тоже.
Армия Иерусалимского королевства собралась точно в срок: немногочисленные вассалы короля еще до его визита к Гуго де Пейну получили приказание во всеоружии двигаться к Иерусалиму. Бароны и рыцари, имевшие лены, севернее Кесареи и Назарета должны были выйти со своими воинами на дорогу, ведущую к Триполи, и ждать проходящее мимо войско. На Западе короли и герцоги могли позволить себе собираться в поход несколько недель или даже месяцев, но земля Палестины требовала мгновенной готовности, опасность здесь всегда была рядом.
Тамплиерам, не расстававшимся с оружием даже ночью, не требовалось много времени на сборы. Фульку удалось включить в свое войско отряд госпитальеров – довольно немногочисленный, и все же тамплиеров утешило, что не одни они из воинов-монахов ввязались в это предприятие, сомнительное с точки зрения богоугодности.
Присоединяя в пути небольшие рыцарские отряды, войско Фулька прошло земли Иерусалимского королевства и вступило на территорию графства Триполи. Довольно скоро Фульк был вынужден остановиться из-за возникшей на пути преграды в виде армии Понса Триполийского. Силы последнего были гораздо меньше королевских, но позицию граф выбрал необыкновенно удачно.
Триполийцы перегородили дорогу камнями от развалин стоявшего невдалеке замка, разрушенного сарацинами. За укреплениями засели лучники. Кое-где у них в руках мелькали арбалеты, а это значило, что даже рыцари, прикрытые железными доспехами, не могли чувствовать себя уютно. Подле них засела пехота, вооруженная копьями и железными крюками, чтобы стаскивать рыцарей с коней.
Дорога в этом месте шла между двух холмов, а они были заняты отрядами всадников, которых атаковать без огромных потерь было невозможно. При всей своей злости Фульк не мог решиться на бой в столь невыгодных условиях. Потому он начал переговоры.
