– Так перестань их мучить, если вознамерился сотворить добро, – посоветовал тамплиер.
– Я бы с удовольствием… Но добиться правды от упрямых грешников можно только таким способом.
– Правды?!
– Она у каждого своя. Тот, кто сегодня сильнее, того правда и будет торжествовать. Надеюсь, ты понял, что я добьюсь цели любой ценой, а по-другому быть не может. Между нами была война, и ты проиграл, магистр; детище Гуго де Пейна должно обратиться в прах. Tertium non datur. Даже если б я захотел все вернуть обратно, то не смог бы. Ведь никто не оживит десятки умерших от пыток тамплиеров, но оставшихся в живых еще можно спасти.
– Была не война, а предательский удар в спину. Так расправляются со своими жертвами ночные грабители.
– Нет, Жак де Моле, то было внезапное нападения, которого ты не ждал. Много лет, шаг за шагом, я шел к событию, которое свершилось 13 октября; день за днем, в глубочайшей тайне, по всей Франции готовилась решительная битва с тамплиерами, – в бездушных глазах канцлера вспыхнули искры страсти, но столь же скоро погасли. – Впрочем, ты не оценишь величие моей победы, а потому вернемся в день сегодняшний. У тебя, магистр, есть возможность сохранить множество ног, которые ожидают испанского сапога, множество ногтей могут не коснуться пропитанные кровью щипцы палача, многие тела не задымятся от раскаленного железа. Ты можешь спасти от страшной смерти сотни заблудших братьев.
– Что ты хочешь от меня? – вновь спросил Жак де Моле. Его ужасная головная боль не располагала к беседе, и тамплиер желал лишь поскорее избавиться от неприятного гостя.
– Немногого, – пообещал канцлер. – Только признания в грехах, о которых уже рассказали твои братья.
– В своем ли ты уме, Гийом де Ногаре?! Ты желаешь, чтобы я признался в гнусностях, о которых братья впервые узнали от палачей. Нечеловеческая боль заставила их подписать все, что было предложено твоими подручными. Я не осуждаю не выдержавших пыток, но их путем идти не желаю. Зови своих палачей, если считаешь, что недостаточно поиздевался надо мной.
– Ты уверен, Жак де Моле, что сможешь выдержать любую пытку? – Звериный оскал канцлера должен был означать улыбку.
– Для меня самое страшное уже случилось. Орден разгромлен, мечты о возвращении Гроба Господнего похоронены вместе с ним. Для чего мне дальше жить?
– Не торопись умирать, магистр. В твоей власти, как я уже сказал, судьба несчастных братьев. Их может спасти сущая мелочь – твоя подпись под документом, который уже заготовлен.
Подлый шантаж умерил решимость Жака де Моле. Увы! Речь шла не о его жизни, которой магистр перестал дорожить.
– От тебя не потребуется красноречивого рассказа о поклонении Бафомету, – продолжил речь Гийом де Ногаре. – Ты всего лишь признаешься в том, что при вступлении в орден Храма ты отрекся от Христа – вопреки своему желанию. И еще, согласно сложившейся традиции, ты должен был плюнуть на крест, но ты постарался, чтобы плевок улетел в сторону. И это немногое сохранит жизни сотен твоих братьев.
– Но это ложь! – возмутился Жак де Моле, однако последующие размышления заставили поникнуть его голову. Трагический выбор столь же скоро укротил пыл справедливого возмущения. Он тихо произнес: – Я не смогу совершить неслыханное кощунство, не могу даже в мыслях признаться, что отвергал Господа… Такое невозможно…
– Я не тороплю, ты можешь подумать, но помни: каждый час будет умирать один тамплиер – все время, что ты будешь размышлять. Они будут умирать, пока на земле не останется ни одного рыцаря Храма. – Глаза Гийома де Ногаре сверкнули адским огнем. – Я позабочусь, чтобы они погибали в страшных муках. И тогда в твоей подписи не будет надобности. Ты умрешь последним, когда увидишь своими глазами гибель всех причастных к ордену Храма!
Командор Оверни
Командор Оверни Умбер де Блан, на свое счастье, не был во Франции, когда тамплиеров сразил жестокий рок. Он вел переговоры с госпитальерами о совместных действиях по освобождению Иерусалима, но вести из Франции лишили его миссию всякого смысла. О планах возвращения Гроба Господня пришлось забыть, и сам Умбер де Блан перестал кого бы то ни было представлять.
Фульк де Виллар – Великий магистр госпитальеров – предлагал командору Оверни остаться на Кипре и поменять белый плащ тамплиера на черный плащ с белым крестом – одеяние иоаннитов. Тот отказался стать членом ордена, с которым храмовники соперничали все двести лет своего существования. Умбер де Блан надеялся, что произошла ошибка, что скоро все вернется на свои места, и отправился во Францию.
Перед отъездом Великий магистр иоаннитов все же уговорил посла сменить плащ тамплиера на одеяние странствующего рыцаря. Фульк де Виллар лично проводил Умбера де Блана до корабля, на прощание магистр окинул посла искренним дружеским взором, но слишком тоскливым – таким взглядом провожают отправляющегося на эшафот близкого человека.
Если б магистр госпитальеров не настоял на переодевании, то командор, сошедший с корабля в Марселе, отправился бы прямо в темницу. Но в те времена рыцари не утратили привычку к путешествиям, младшие сыновья искали счастья на чужбине, по дорогам предостаточно бродило людей благородного сословия, а потому ступивший на берег воин не привлек излишнего внимания.
К счастью, худшие опасения Фулька де Виллара не стали явью и далее: командор благополучно достиг Клермона. (Этот город, с которого в 1096 г. началась великая эпоха борьбы за Гроб Господень, являлся столицей Оверни.) Умбер де Блан, прежде всего, отправился к Роберту VI, графу Оверни и Булони. Прежде командор с графом были дружны, но теперь радость от встречи у Роберта скоро сменилась озабоченностью. Благородный человек объяснился прямо и откровенно.
– Дорогой Умбер, это великое чудо, что тебе удалось достичь Клермона… Ведь существует приказ короля доносить ближайшему бальи, если попадется на глаза тамплиер. Удивительно, что не узнали командора Оверни, несмотря на твой необычный наряд.
– У тебя могут быть неприятности из-за общения со мной? – догадался командор о причине неловкости графа.
– Не столько опасаюсь за себя, сколь за жену, сына, дочь. Филипп Красноносый не упустит хорошего повода присоединить мои владения к королевскому домену. В такие моменты можно позавидовать тамплиерам – им не за кого бояться… Однако… – опомнился властитель Оверни и Булони. – Что я говорю, ведь в это время твоих братьев пытают, мучат до смерти, калечат.
– Я надеялся, что все это – если не шутка, то глупая ошибка.
– Это конец, Умбер. Король прошел слишком длинный путь в деле ордена Храма, возврата быть не может. Тебе нужно срочно покинуть Овернь.
– Так и поступлю.
– Куда ты направишь свои стопы? Я слышал, король Арагона возмущен действиями Филиппа Красноносого. Рыцари Храма весьма помогли испанцам в борьбе с маврами. Думаю, за Пиренеями ты бы мог укрыться.
– Возможно, так я и сделаю. Но для начала мне необходимо побывать в Париже.
