Умбер де Блан посмотрел на гиганта с разрубленным животом и произнес:
– Я уже ничем не помогу. Похоже, тебе осталось лишь молиться Господу. И я помолюсь за твою душу. – Командор едва не сказал «за упокой твоей души», бросив взгляд на валявшиеся рядом с умирающим его же окровавленные кишки.
– Но золото! Его так много! – не мог успокоиться человек, стоящий на краю земной жизни. – Я не могу умереть, когда все вокруг покрыто золотом! Все в пещере сияет золотым светом! И это все мое и твое.
– Возьми себе все, если сможешь! – великодушно предложил Умбер де Блан.
– Приведи лекаря, – попросил сержант. – Нет! Погоди! Он не должен видеть золото. Вытащи меня наружу, подальше от входа в пещеру.
– Прости, воин. Ты мне невольно помог, расчистив жестоким образом путь к свободе, а мне нечем отблагодарить тебя, кроме молитвы, – признался командор Оверни. – Если я начну перемещать тебя, то причиню ненужные страдания.
Плащ тамплиера распахнулся, и хитон Спасителя открылся взору умирающего. Жак перестал стонать, его немигающий взгляд замер на необычной одежде Умбера де Блана.
– Не я тебе помог… – слабеющим голосом произнес он. – Господь… Господь тебя спас. А нами овладел дьявол.
Жак закрыл глаза, тело в последний раз судорожно дернулось и обмякло.
Некоторое время командор стоял над бездыханным воином, прозревшим за мгновение перед смертью.
– Прости, Господь, его грехи, – попросил он.
Призраки на хлебном поле
Умбер де Блан подошел к черному сундуку. Крышка была откинута, некоторые документы, хранившиеся в нем, валялись на полу. Солдаты, в числе прочих, открыли и этот сундук, но, убедившись, что в нем не оказалось ничего, по их мнению, ценного, утратили интерес.
Командор обнаружил шкатулку из сандалового дерева на самом дне сундука, под ворохом договоров, описей имущества ордена, списков его членов за почти двести лет существования могущественной организации. Здесь хранилась вся история ордена Храма. Тамплиер с удовольствием посвятил бы изучению документов черного сундука несколько недель, но стоя в луже крови, в окружении множества трупов, делать это было не очень удобно. И главное, командор должен был выполнить последний приказ Великого магистра. Потому он убедился, что в шкатулке именно те документы, которые ему нужны, и с сожалением закрыл сундук.
Ночь все так же окутывала землю, когда Умбер де Блан покинул пещеру после событий, в итоге которых отряд Понсара де Севри уничтожил сам себя – до последнего человека. Но если раньше непроглядная темень не позволяла увидеть собственные ноги, то теперь были вполне видны очертания предметов до самого горизонта. Тучи разогнал южный ветер, и на небе, в окружении звезд, царствовала луна.
На хлебном поле, у подножия горы, он увидел силуэты копошащихся людей; руки невольно прижали к сердцу укрытую под плащом шкатулку. Умбер де Блан принял людей за ночных воришек и почел за лучшее обойти их стороной. Однако справа в дорогу упиралась неодолимая скала, слева командора встретил крутой склон. Карабкаться ни вверх, ни вниз, да еще с грузом, не хотелось. И Умбер де Блан был вынужден продолжить путь по дороге, которая неумолимо вела на террасу, которую облюбовали непрошеные гости. У командора Оверни было преимущество, что он был незаметен на фоне скалы, в то же время прекрасно видел жнецов, выбравших ночное время для сбора урожая.
Внезапно Умберу де Блану показалось, что двое воришек были в белых плащах с красным крестом. Командор Оверни перекрестился три раза, надеясь, что если имеет дело с призраками, то они исчезнут. Он, пожалуй, предпочел, чтобы встретившиеся на пути существа оказались призраками, а не братьями ордена Храма. Потому что в эти времена выйти в плаще тамплиера было не смелостью, но глупостью. И если видение не было миражом, то Умбера де Блана ждала встреча с сумасшедшими.
Словно зачарованный, командор шел навстречу людям, копошащимся на пшеничном поле. Его, наконец, заметили, но мало кто оторвался от своего дела. Только молодой тамплиер гордо поднял над головой черно-белый стяг храмовников – с крестом и надписью «Не нам, не нам, а имени Твоему». Вот уже можно было разглядеть и лица людей, которых менее всего ожидал встретить на своем пути Умбер де Блан.
К величайшему удивлению в грузном человеке, одетом в белый плащ, командор узнал бывшего приора Франции Жерара де Вилье. Не менее изумился встрече с командором Оверни и приор. И только когда оба старых знакомых заключили друг друга в объятья, то поняли, что они имеют дело не с миражом и не с призраком.
– Это мой племянник – Этьен, – кивнул приор в сторону молодого человека после того, как первые бурные эмоции улеглись и позволили вести беседу. – Бедняга грезил с детства о плаще тамплиера и получил его за неделю до злосчастной ночи. Теперь вот отказывается его снимать…
– Вы скрываетесь в горах? – догадался командор.
– Да.
– И как долго вам удается это делать? – спросил Умбер де Блан. – Интересно, чем занимаются в этом крае шпионы французского короля?
– Здесь мы обосновались не так давно, как полагаешь ты, – признался Жерар де Вилье. – Когда в ту злосчастную пятницу король приказал арестовать всех тамплиеров, мне повезло. Братья успели предупредить раньше, чем пришли королевские стражники. Мы бежали в Арагон.
– Если бывший приор Франции ночью ворует колоски на крестьянском поле, значит, на испанских землях тамплиерам также не нашлось места. А ведь рыцари Храма жертвовали своими жизнями, отвоевывая их у мавров.
– Хайме Справедливый принял нас с уважением и почетом. Король Арагона даже обрадовался, что в его королевстве попросили приюта опытные воины. Почти вслед за нашим приездом Хайме получает письмо Филиппа Красивого с перечислением грехов тамплиеров. Французский король призывал соседа арестовать всех храмовников вместе с их имуществом. Король Арагона оставил без внимания настоятельные советы Филиппа. Затем пришли доминиканцы, которые утверждали, что сами слышали признание Жака де Моле в ереси. Их усилия также были напрасны. Хайме Справедливый отказывался верить в жуткие обвинения. Он ответил посланцам, что только неопровержимые доказательства или булла Папы Климента могут изменить его доброе расположение к рыцарям Храма.
– К сожалению, Великий понтифик оказался не стол твердым, как король Арагона, – промолвил командор Оверни.
– Увы… После буллы Климента, требовавшей немедленного ареста тамплиеров во всех государствах, Хайме не мог дольше оказывать нам покровительство, – с печалью в голосе произнес Жерар де Вилье. – Хотя, вместо того чтобы бросить нас в тюрьму, он только посоветовал как можно скорее покинуть пределы его королевства. Я не обвиняю короля, потому что неисполнение приказа Климента грозило крестовым походом против Арагона. В планы Хайме не входила ссора с остальным христианским миром. Потому я с племянником и сержантами ушел в горы. Нам нет спасения в Испании, еще хуже к тамплиерам относятся во Франции. Так и живем между Арагоном и владениями Филиппа. По ночам спускаемся с гор, чтобы поддержать жизнь тем, что найдем на полях; иногда кормимся на испанской стороне, иногда на французской.
