Но аббат! Нет, положительно, ему надо всыпать плетей. Почему он до сих пор молчал? Скольких проблем можно было бы избежать на севере, имея своим шурином датского короля! А что невеста физиономией не вышла – плевать! Не всем же быть красавицами. «Да и не навечно она, – думал Филипп. – Разобью Ричарда – разведусь с ней, мои правоведы найдут зацепку».
Он перестал шагать, поглядел на друзей.
– Как зовут датскую принцессу?
– Ингеборга.
– Привести ко мне аббата Гийома! И немедленно!
Глава 20. Метаморфоза
Через некоторое время перед королем предстал – в легком плаще с откинутым назад капюшоном – аббат Гийом из обители Святой Женевьевы. Из-под плаща видна голубая туника. Если бы не тонзура, не понять – монах или мирянин.
– Мне сообщили, что ваше величество желает побеседовать со мной, – смиренно промолвил аббат, держа руки у груди, параллельно одна другой.
– Да, святой отец, – сказал Филипп, – и дело, по которому я вас вызвал, весьма деликатного свойства. Вы часто бываете в датском королевстве, порою месяцами пропадаете там. Не думайте, что я ставлю вам это в вину, скорее наоборот. Мне хотелось бы узнать кое-что о короле Кнуте Шестом. Я слышал, он не в ладах с империей. Что у них там происходит?
– Королевский флот подошел к границам империи и высадился на ее берегах. Кнут захватил Померанию, Мекленбург и северные владения германских князей. Думает идти на Славию. Императору, занятому борьбой с Италией, это причиняет немалое беспокойство.
– Хм! Мало ему конкурента в лице Плантагенета и борьбы с папством, так он вынужден еще лечить укусы датского короля. Но не об этом пойдет беседа. Мне доложили, у Кнута есть сестра…
– По моим сведениям, их целых пять, государь. Некоторые замужем, остальные еще юны годами. Но есть одна на выданье. Брат уже подумывает о ее замужестве. Я имел смелость намекнуть датскому правителю на особу французского короля…
– Вот как! Закинули удочку, стало быть?… И что же Кнут Шестой?
– Ответа я не получил. Желательно, если бы вы сами, ваше величество, коли девица вызвала ваш интерес, написали ему.
– Вы говорите, святой отец, верно, о той, которую зовут Ингеборгой? – без малейшей тени энтузиазма спросил Филипп, исподлобья глядя на аббата.
– Именно! Как раз об этой принцессе я давно уже хотел переговорить с вашим величеством, вы только опередили меня.
– И что же? Ее братец все еще раздумывает? Не хочет выдать замуж за французского монарха свою ведьму, которую, похоже, никто и не сватает?
– Как… – заикаясь, пробормотал аббат, оторопело уставившись на короля. – Прошу прощения у вашего величества, но мне только что послышалось, будто вы назвали принцессу… ведьмой.
– Вам не послышалось, святой отец, именно так я и сказал.
– Но… ведь это не так. Это совсем не так! Ингеборга настоящая красавица, смею вас уверить! Белая кожа, золотые волосы, голубые глаза, маленький носик, правильные черты лица…
– Что?… – вскричал король и грозно двинулся на аббата. Подошел почти вплотную и обрушил ураган подробностей, от которых бедного отца Гийома бросало то в жар, то в холод: – Золотые волосы?! Может, рыжая пакля вместо волос? Голубые глаза? Те самые, что смотрят в разные стороны? А драконий клюв, что цепляется за губу, ты называешь маленьким носиком, аббат? Ты что же, мерзкий паук, вздумал посмеяться над своим королем? Кажется, и рост у нее подходящий, так что ей не дотянуться до каштанов и не заглянуть в окна второго этажа моего дворца? А уши? Не напоминают ли они те, что у ослов, на которых вы, святоши, так любите ездить?
Аббат раскрыл рот, собираясь возразить, но не смог вымолвить ни слова. То, что он услышал, было чудовищно, нелепо! Уж не сон ли дурной видится ему? Для верности он ущипнул себя за щеку. Не сон… Но как же тогда объяснить?… Уж не пьян ли монарх? Как можно, иначе, нести такой бред?
Справедливое возмущение, стоит отметить. Почему? Да потому что Ингеборга была писаной красавицей, как говорится, глаз не отвести. Что касается ее брата, то он желал для своей сестры такую партию, о которой не пришлось бы потом жалеть. Будь она не столь пригожей, он отдал бы ее за какого-нибудь герцога, но поскольку сестра его была прелесть как хороша, то мужем ее непременно должен стать монарх. Король французский? По-видимому, стоящая партия. Но посмотрим. Пусть сам попросит руки. Достоинства сестры ему опишет аббат Гийом.
Вернемся к святому отцу. Кажется, он обрел способность говорить.
– Ваше величество, – пролепетал он, искренне недоумевая, – я не знаю, кто мог наговорить вам такие нелепости… Клянусь святым причастием и светлым образом Богоматери, вас ввели в заблуждение. Ингеборга совсем не такая, – вам, верно, говорили про какую-то другую девицу. Что же касается сестры короля Кнута… Святой Бог, я никак не могу поверить, что услышал от вашего величества такой нелестный о ней отзыв. Должно быть, кто-то имел дурное намерение оговорить Ингеборгу, чтобы помешать вашей свадьбе…
Король покосился на Герена и Гарта, молча стоявших в стороне. На него никто из них не глядел. Гарт уперся взглядом в роспись на вытяжном колпаке очага, словно видел ее впервые; Герен сосредоточенно изучал вышивку на ковре, будто этот фламандский ковер только что повесили.
– Так, так, – проговорил Филипп, барабаня пальцами по спинке стула и не сводя глаз с обоих друзей. – Говорите, значит, святой отец, что невеста весьма мила собой, светловолосая и обычного роста?
– Клянусь, что так, государь, вот только, смею заметить, волосы ее имеют некоторый рыжеватый оттенок.
– А лет ей сколько?
– Восемнадцать, это мне точно известно, – уже несколько осмелел аббат Гийом.
Филипп негодовал. Глаза его, казалось, способны были рассыпать искры вокруг. Его обуревало сильнейшее желание на ком-то сорвать зло. Он перевел взгляд на аббата.
– Когда вы вернулись из Дании?
Аббат подумал, подсчитывая что-то в уме.
– Дней семь или восемь тому назад.
– И только сейчас решились поведать мне о невесте, которую я ищу уже три года! – набросился на него Филипп. – Да и то лишь после того, как я сам вызвал вас!
– Но ведь я уже хотел… я как раз собирался… я уже докладывал вашему величеству…
– Долго же вы собирались, черт вас возьми! По справедливости, я должен бы наказать вас.
– Меня? Наказать? Но за что?…
– За то, что вы имели дерзость столь длительное время утаивать от меня сокровище! Мое сокровище, заметьте это, достопочтенный аббат! А теперь ступайте и ждите в коридоре. Никуда не уходите, слышите? Скоро я вас позову.
Аббат поклонился, попятился, повернулся и вышел.
Филипп подошел к друзьям. Сдвинув брови, посмотрел на одного, на другого.
– Что это значит? Я вас спрашиваю, что означает эта комедия? Говори ты, Гарт. С чего все началось?
