– Чтит Бога, всегда посещает церковь, монастырям преподносит дары, – поддержал друга Гарт. – С детишками нашими играет: на коленках ползает, возит их на себе. Не поверил бы, если бы сам не увидел. Ну где ты встретишь королеву, которая ползает по полу, а на спине у нее детишки, причем не свои, а чужие!
– Ну что, отрадную картину нарисовали мы с Гартом, король? – спросил Герен.
– Прямо хоть слезы лей, – засмеялся Филипп. – Обещаю вам, друзья мои, что развода не будет. Ведь я сам очень люблю мою маленькую Изабо.
– Вот и слава богу! – описал в воздухе крест Герен. – А то ведь послушать тебя – так ей будто уже пятьдесят, а детей все нет.
– Что ж, кончим на этом, – оборвал словоизлияния своих друзей Филипп. – Финальная сцена впереди. Увидите, я еще буду ползать в пыли у ее ног.
– Надень штаны похуже, – посоветовал Герен.
– Так и сделаю. А сейчас, Гарт, отправляйся за королевой. Я буду ждать ее здесь. Ты, Герен, тоже оставь меня.
И Филипп, сложив руки за спиной, отвернулся и в полураскрытое окно стал смотреть на реку, всю заполненную лодками.
Глава 23. И разразилась гроза
Гарт попросил камеристку, чтобы королеве доложили о нем. Сквозь неплотно закрытые двери он услышал песню, вернее, ее конец. Тотчас виолу сменила арфа, но тут же замолчала, издав всего несколько звуков. Причина – посетитель, Гарт догадался.
Его попросили войти. В комнате, ярко освещенной свечами и больше напоминающей зал, сидели и стояли близ ручного органа фрейлины и камеристки. Сколько их – сразу не сосчитать. Рядом с органом – два певца. Один – Гирауд де Борнейль. Живет в замке жизнью двора. Сочиняет песни, поет. Это его хлеб. Другой – пришлый, видимо, странствующий трувер.
Гарт бегло оглядел дам; все они в шелках, бархате, парче и атласе всевозможных цветов. На каждой из них какое-нибудь ювелирное украшение. Большинство – светловолосые. Во-первых, это модно; во-вторых, по понятиям тех времен, только блондинка может претендовать на звание красавицы. У всех длинные волосы – тоже дань моде. Одежда в основном синяя – цвет Святой Девы, к тому же официальный цвет королей. Зал благоухал ландышем, сиренью, розой, лавандой. Словом, при первом же взгляде становилось ясно, что перед нами модный двор, при котором процветала куртуазность, пришедшая из Прованса.
Но все это – для читателя. Гарту достаточно было одного взгляда, – со всем этим он давно знаком.
Королева сидела в кресле с высокой спинкой, перед ней столик, на нем принадлежности для письма. Она повернулась к шамбеллану, устремив на него ясный взгляд своих изумрудных, оттененных голубой тушью, глаз. Гарт сразу же направился к королеве, глядя только на нее, никуда больше. Взгляни он в сторону – это посчиталось бы неучтивым. Подойдя, он поклонился.
– Ваше величество, меня направил к вам ваш супруг.
– Мой Филипп? – тотчас заискрилась счастьем юная королева, одаривая посланника лучезарной улыбкой. – А что он хочет? Он не велел вам передать?
– У него есть к вам важный разговор, и он просит вас пройти в его апартаменты.
– Разговор? Ко мне? – не гасила улыбки Изабелла. – Хорошо, я сейчас же иду, так и передайте государю.
– Ваше величество, мне приказано сопровождать вас.
– А, ну что ж, – королева поднялась с кресла, – тогда идемте.
И в эти несколько мгновений Гарт успел бросить взгляд на сестру короля. Еще стоя у дверей, он задался вопросом: как же ему увидеть Маргариту среди фрейлин, камеристок и статс-дам? Бегать глазами от лица к лицу? Высшая неучтивость. Ведь он пришел сюда не за этим. Но тут дельная мысль пришла ему в голову: коли она принцесса, то где же ей находиться, как не возле королевы?
Маргарита стояла левее и, положив руку на спинку кресла, с легкой улыбкой глядела на посланца. Говорить было нельзя, не позволял этикет, а ей хотелось что-то сказать ему, он это видел. И еще отметил ее наряд: длинное розовое платье со шлейфом, пояс с драгоценными камнями и синяя мантия поверх платья. На голове – бардовая шапочка с жемчужинами по всей длине.
Больше у него времени не было. Чуть поклонившись ей и увидев, что она ответила ему тем же, Гарт поспешил за королевой. Доведя ее до кабинета короля, он раскланялся и ушел.
Изабелла вошла, все с той же счастливой улыбкой, и остановилась. Филипп стоял у окна и глядел на Сену. Он слышал, как стукнула дверь, но даже не обернулся. Изабелла погасила улыбку. Супруг чем-то недоволен, это ясно. Похоже, сейчас разразится гроза и надо быть к ней готовой.
Подойдя чуть ближе, она робко спросила:
– Филипп, ты звал меня? Я пришла…
Он оглянулся, и по его злым глазам и плотно сжатым губам она поняла, что супруг в силу неведомых ей причин сердит на нее, и говорить они будут на «вы».
– Мадам, – громко сказал король, не переставая буравить жену колючими глазами, – я позвал вас вот зачем. Франция в опасности: у нее до сих пор нет наследника. Почему вы не хотите родить мне сына?
Изабелла вспомнила: последний раз супруг заходил к ней в опочивальню дней восемь-десять назад. И дерзко ответила:
– Потому что вы не желаете давать мне эту возможность.
– Но, как мне кажется, – несколько сбавил тон Филипп, – я исправно исполняю свой супружески долг и вам не в чем меня упрекнуть, несмотря на то, что… на то, что…
– Очевидно, вы хотите сказать: невзирая на ваших многочисленных любовниц, из-за которых у вас просто не хватает времени, чтобы заняться любовью с собственной женой?
– Тем не менее вы не станете отрицать, что один или даже два раза в неделю я провожу ночь в вашей спальне.
– Провести ночь – еще не значит исполнить свой супружеский долг.
– Стыдитесь, Изабелла! Разве я хоть раз дал осечку?
– Раз в неделю – вот название этой осечки. Или вам кажется, этого достаточно?
– Вполне, если учесть ваш темперамент, вернее, его полное отсутствие. Таких, как вы, называют женщинами одной ночи, я бы даже сказал, одной атаки. Хотите знать, почему? Потому что, несмотря на аппетитный вид, яблоко подчас оказывается кислым. Рвать другое отпадает всякая охота.
– Вы очень ловко нашли причину моего бесплодия. Почему бы вам теперь не покопаться в себе самом? Ну еще бы, женщину ругать легко, но какой мужчина, в самом деле, станет бранить самого себя?
– Что вы хотите этим сказать?
– Только то, что если женщина не может родить, это вовсе не значит, что она бесплодна. Цветок не образует плода, если в него не залетит шмель.
– Сколько же раз шмель должен нырять в этот цветок? Не достаточно ли и одного раза?
– Достаточно для того, кто здоров и исправно выполняет свою работу.
– Здоров? Вы полагаете, я болен? Чем же это?
– Тем, что не умеете делать детей.
