— Поздгавляю. — Сияющий «Дуремар» энергично потряс руку Бывалому. — Вы заключили пгекгасную сделку и, увеген, не пожалеете о ней. Когда я могу получить свой гоногаг?
— Сейчас распорядятся. — Бывалый махнул рукой, пытаясь вчитаться в прыгающие перед глазами строки только что подписанного им документа. Расторопные подручные, горя нетерпением, шустро приволокли из запасников ведра, не дожидаясь соизволения высокого начальства, и принялись торопливо наполнять их серебром. До ушата дело не дошло.
— Позвольте!!! — взвыл Бывалый. — Вы чью это душу мне подсунули?
— Тещи, газумеется. Не думаете же вы, что я отдам свою собственную вот так задешево?
— А... — Бывалый поперхнулся.
— Ах да... — «Дуремар» вторично поауршал бумажками в своем портфеле. — Совсем забыл. У меня здесь еще один документик. Пегедаточная подпись. Я, понимаете ли, ее душепгиказчик...
— Вон!!! — взвыло все начальственное трио. «Дуремар» вылетел в дверь, задыхающийся от хохота Илья выполз на балкон.
— Неудачный сегодня день, — донесся до него мрачный голос Балбеса.
— Катана... — сердито процедил Трус, — ни одного нормального клиента.
— Так! — вынес свой вердикт Бывалый. — Если не найдете папино произведение, можете сразу обратно уматывать. Лютый только рад будет.
— За что караешь, шеф? — взвыли черти.
— У нас хозрасчет! — жестко заявил Трус. — Пока катану не найдете, все на голодном пайке сидеть будете. Дороги-то перекрыты.
— Живота не пожалеем, босс! — взревели проникшиеся ответственностью момента черти.
— За работу! — распорядился Бывалый. — Да и нам пора. Дорожка не близкая. Это Ивану из Кощеевки...
— Из Нью-Посада, — поправил его Трус.
— Кой черт разница, — сердито буркнул Бывалый. — Ему до «Дремучего бора» на Горыныче раз плюнуть, а нам еще топать и топать.
Трус с Балбесом согласно кивнули головой и потопали. Зал опустел.
— Иван, как я понял, базируется где-то в Нью-Посаде, сиречь Кощеевке, — пробормотал Илья, — а где он, там и...
Перед мысленным взором капитана возникла озорная мордашка Марьи-искусницы.
— Ну что ж, поищем побратима...
9
Ивана как подменили. Поднявшись спозаранку, он не пошел, как обычно, в тайную комнату для решения дел государственных, чем поверг в изумление весь царский двор, а занялся делами домашними, чисто семейными. Потетешкав Илюшеньку, сдал его нянькам, рявкнул на бояр, рвавшихся к нему с челобитными, и повелел накрыть стол для утренней трапезы в узком семейном кругу. За завтраком державный даже не притронулся к своей стандартной литровой чарке, удивив не только Василису, но и всю прислугу. Он ни на шаг не отходил от своей царственной супруги, умильно поглядывая на ее стан, и томно вздыхал. Василиса польщенно краснела. Зеркальце, притороченное к ее поясу, — тоже.
— Все в делах, все в заботах, царь-батюшка, — ласково проворковала царица, стрельнув глазами в сторону опочивальни, — отдохнуть бы вам...
Прислуга скромно потупилась.
— И то верно, матушка. Подремать часок-другой не помешает.
— А я постельку постелю, перину взобью... — пропела Василиса Прекрасная, отпуская жестом слуг.
— Ну где его, непутевого, черти носят? — Копыта Балбеса нервно барабанили по полу.
— Но-но! — строго осадил его Никита Авдеевич. — Не позволю царя-батюшку словами поносными...
— Цыц! — шикнула на них Яга. — Подождем. Главное, чтоб Иванушка наш дело свое царское славно справил.
— Дело-то к вечеру, — тревожно вздохнул Лихо, — а информации о Марьюшке ноль.
— Летит! — В тайную залу заседаний ворвался Чебурашка со своим неразлучным портфелем. — Горыныч летит! С царем-батюшкой!
Распахнулись гигантские ворота, и из тоннеля выполз Горыныч, запаленно дыша всеми тремя головами. Иван соскочил со спины мирового судьи, подошел к столу и водрузился на свое кресло.
— Ну что?
— Принес?
Все нетерпеливо подались вперед.
— Спрашиваешь! — Иван бережно вытащил из-за пазухи серебряное зеркальце Василисы.
— Ай да молодец! — обрадовалась ведьма. — И как это тебе удалось?
Царь-батюшка загадочно улыбнулся.
— Ну, не хочешь, не говори. Что сейчас Василисушка-то поделывает?
— Спит...
— Ну и славненько, — с облегчением вздохнула Яга. — А теперь пора и делом заняться. Ну-ка, зеркальце, скажи да всю правду доложи...
— Не буду, — сердито огрызнулось зеркальце, — не скажу и не покажу.
— Это еще что за новости? — возмутилась Яга.
— Я Василисе верой и правдой служу, а не всяким там татям ночным! — фыркнуло зеркальце.
— Это почему это я тать ночной? — обиделся Иван.
— Извини, погорячилось. Ты тать дневной, — поправилось зеркальце. — Скажи мне кто такое раньше, ни за что б не поверило. Это ж надо — меня под мышку и в одних подштанниках из спальни на цыпочках...
Иван густо покраснел. Весь синдикат смущенно потупил глаза, стараясь не смотреть на царя-батюшку и сдерживая смех. Одна Яга была настроена серьезно:
— Ну вот что, серебряное ты наше. Все эти фокусы с бойкотами всякими для царицы оставь. Думаешь, царь-батюшка развлечения ради тебя из-под носа у Василисы увел? Дело государственной важности! Каждый, кто не с нами, — тот против нас!
— Это что, наезд? — воинственно вопросило зеркальце.
— Совершенно верно! Член царской фамилии в беде! Будешь кочевряжиться — вмиг об пол грохну. А ну быстро показывай нам Марью-искусницу!
— Так бы сразу и сказали, что член царской фамилии... а то об пол... — Побурчав еще немного для порядка, зеркальце послушно выполнило заказ. По серебряной поверхности побежали голубые волны, в глубине которых начал прорисовываться остров Буян. Все сгрудились у стола. А вот и избушка. И Марьюшка рядом.
— Позвольте, — возмутился Кощей, — а где же моя вилла?!!
— Она у тебя, случаем, не желтенькая была? — полюбопытствовала Яга.
— Ну?
Яга сочувственно похлопала Его Бессмертие по пухленькому плечику. Кощей схватился за голову и застонал. До него дошло.
— Смотрите, смотрите! Черти!
Двенадцать мохнатых посланников Люцифера стояли по стойке «смирно» перед Марьей-искусницей, поедая ее глазами. Чуть в сторонке торчал тринадцатый. Старый, плешивый и чем-то очень и очень недовольный.
— Вот что, мальчики, — строго сказала Марья-искусница, — стряпня за мной, продукты и дрова за вами. Задачу поняли?
