– Кстати, советская литература была сильна именно этим.
– Естественно. Талант может родиться где угодно! Велика вероятность, что он родится далеко от Москвы. Сам я москвич, но отчетливо это сознаю. Почти все наши классики – не из Москвы.
– Многие хорошо помнят Вашу работу на телеканале «Культура», и многим же сегодня не хватает таких не просто интересных, а очень умных встреч с деятелями культуры, не хватает Вашего умения остро ставить проблемы и в то же время делать это отнюдь не тенденциозно, где-то даже с юмором. Вы окончательно расстались с телевидением? И как бы Вы в целом оценили современное ТВ, особенно тележурналистику?
– Уйти с передачи я решил сам. Руководитель канала Сергей Шумаков был этим крайне удивлен: чаще наоборот просят оставить еще в эфире хоть на чуть-чуть… Наркотик узнаваемости – страшная вещь. Но, увы, ТВ порой делает узнаваемыми людей, которых я бы вообще изолировал от общественности. Действительно, у нашей передачи был высокий рейтинг. Полагаю, по той же причине, что и у «Литературной газеты». Я не боялся конфликтовать в эфире, не боялся полемизировать с людьми других взглядов, не скрывал своей русской позиции, редкой на нашем ЦТ, – и зрители это ценили. Кому интересно взаимное облизывание в эфире? А по-настоящему острого в культурных программах мало, разве что – Третьяков да Розанов. Ушел я еще и потому, что тяжело еженедельно готовить серьезную информационно-аналитическую передачу, это же вам не сесть с дружками и провести вялый круглый стол, от которого студийные мухи дохнут. Нужно собирать и обобщать огромный материал, нужно – хоть застрелись – в субботу быть на Малой Никитской. В общем, после меня передачу стал вести Игорь Волгин, литературовед приятный во всех отношениях, и рейтинг программы рухнул. Через год ее закрыли.
Что же касается современного телевидения, особенно тележурналистики, скажу так: она слишком управляема. Нет, я против журналистики, совершенно отвязанной, которая с властью живет как кошка с собакой, это тоже неправильно. Но должна же быть золотая середина. Нельзя же или ненавидеть Кремль, или вылизывать его, сладострастно урча…
– Сегодня она отвязана в том смысле, что на экран идет все что угодно, вплоть до вранья. Лишь бы рейтинг рос…
– Это другое – отсутствие профессионализма, безнравственность, непонимание того, что даже ради рейтинга не надо трясти грязное белье перед всей страной. Однажды я спросил у телевизионного босса: «Зачем вы «это» ставите в сетку?» «Ну, мы же должны деньги зарабатывать…» «А вы эти деньги разве в детские дома отдаете?» «Нет, тратим на развитие своей кампании…» «А что нам, зрителям, оттого, что вы деньги зарабатываете, если вы их на себя же и тратите?..» Пройдите возле Останкино и посмотрите, какие машины сотрудников там табунами стоят. Я, конечно, рад за материальное благополучие этого небольшого сегмента нашего общества, но получается: пусть будет пошло, безнравственно, бездарно, зато – зарабатываем деньги. По-моему, власть совершает серьезную ошибку, считая, что в информационно-политической сфере должна быть управляемость, а в развлекаловке, фильмах, ток-шоу пусть делают все, что хотят. Это глубочайшее заблуждение! Общественное сознание формируется не информационными программами, а как раз тем, какие фильмы показывают, каких людей приглашают на шоу, какие темы выбирают. Почему одни деятели культуры всегда на экране, а вот другие – никогда в эфире не увидишь?..
– Иногда раздаются предложения вывести культуру из рынка, поскольку она в принципе не может быть коммерческой. И в этом есть большая доля истины. Однако никто же не отменял достойных гонораров режиссерам, писателям, актерам, художникам. А они ныне складываются в основном через механизмы рынка. Как совместить высокое искусство с безжалостной экономикой? Художник по-прежнему должен быть голодным?
– Сначала культуру очень старательно в рынок вводили, объясняя, что все должны сами зарабатывать, а теперь что же – обратно выводить? По большому счету, у нас культура в рынке разве только одной ногой стоит. Возьмите кино – все оно дотационное. Российских фильмов, которые сняты на привлеченные средства и самоокупились, очень мало, почти нет. В основном все финансируется государством. Какой рынок? Театры – то же самое. Мало, кто из них существует за свой счет. Нет таких. Периодические издания – то же самое. Мы в «Литературной газете» не могли окупиться, постоянно обращались то за президентским грантом, то за грантом московского правительства, то еще куда-то. В книжном деле тоже есть система грантов, которые в основном достаются – поскольку у нас руководство «Роспечати» либерально-западническое – писателям этого направления. Патриотам от этих грантов почти ни чего не перепадает. Если посмотреть, культура во многом уже выведена из рынка. Другое дело, что нет четких правил взаимоотношения государства и деятелей культуры как профессиональной корпорации. Нужна договоренность: там, где вы не разрушаете страну, общество, там, пожалуйста, полная свобода. Но если вы переступаете красную черту и начинаете разрушать жизнь миллионов людей, тогда давайте разбираться с каждым отдельно. Воровство в сфере культуры, тот же «Гоголь-центр» – отдельная тема. Но как только эта мысль в очень мягкой формулировке была предложена в новый закон о культуре, такое началось! Помню, на расширенном заседании Совета по культуре при Президенте писатель Александр Архангельский кричал, что это наступление фашизма. Какой фашизм? Ты, дорогой товарищ, из телевизора не вылезаешь и говоришь там все, что хочешь! При фашизме тебя там и близко бы не было…
– Архангельский, наверно, не знает, что он-то многих уже раздражает на экране?
– Такое ему в голову не может прийти. Этот такой тип людей… Как их в детстве поставили родители на табурет и приказали прочесть стишок гостям, так с тех пор они уверены в том, что самые умные, и все ими исключительно любуются…
– Не назрела ли в сфере культуры реформа, хотя само по себе слово «реформа» несколько девальвировано?
– Культура – это непрекращающаяся преемственность, борьбы разных течений, мир, развивающийся по своим имманентным законам, их не надо нарушать, но их надо знать, тогда ими можно пользоваться в интересах общества. Культуру нельзя реформировать, это не система образования и не армия. Но необходимо дать в этой сфере равные возможности всем направлениям, прежде всего тем, что работают на укрепление государства, на просвещение общества, на утверждение принципов нравственности. У нас же до последнего времени все было с точностью до наоборот. Вот смотрите: шла большая дискуссия об уроках революции 1917 года, о ее причинах и результатах. А что делают любимчики власти за казенные деньги? Снимают фильм «Матильда», посвященный добрачной связи императора с балериной. Это что, главная проблема революции? Может, Кшесинская повела народ на штурм Зимнего? А еще выпускают на экраны третью экранизацию «Хождения по мукам» А. Толстого, где убирают весь социально-исторический фон революции. В итоге остается что-то вроде ленты «Сердца четырех» – Рощин, Катя, Даша, Телегин… А революция где-то там, боком прошла.
– Традиционный обязательный вопрос: над чем сейчас работает писатель Поляков, какие замыслы вынашивает, какие темы его волнуют более всего?
